— Леди Вальтайн? Чем обязан вашему визиту? Кто из детишек набедокурил на этот раз?
— Я не леди, — привычно напомнила я, медленно приближаясь к столу. — Вы снова забыли об этом.
— Я буду называть вас так, как захочу. Попробуйте мне запретить, — он отодвигает в сторону документы, судя по их неряшливому виду — какие-то записи малограмотного человека. Опускает подбородок на сложенные руки и смотрит так, как умеет только он один: лаская взглядом, любуясь. Рядом с Эдвином я ощущаю себя единственной женщиной в целом мире.
Хочется сесть на стол перед ним и потянуться за поцелуем, но смелости пока не хватает. И я просто прошу его:
— Можно вашу руку, лорд Морроуз?
— И сердце? — хрипло спрашивает он, темнея взглядом.
Глава 8
Приоритеты
— Пока только руку, — сбиваюсь я. — Левую. И рукав засучите.
Его брови недоумённо ползут вверх, но он не сопротивляется. Закатывает рукав светлой рубашки, протягивает ко мне кисть. Я осторожно, боясь поцарапать, надеваю на его запястье жёсткий браслет и защёлкиваю его.
— Что это? — с любопытством спрашивает Эд.
— Ограничитель.
— Зачем?
— Затем.
Я демонстрирую ему второй браслет на своей руке. Ну как ответить на его вопрос в рамках приличия? Что сказала бы леди Розанна? А она бы не стала юлить, объяснив все, как есть.
— У меня накопитель, — сообщаю я. — Парный. Ваш… м-м-м… голод больше не сможет мне повредить.
— Откуда вы это взяли? — резко спрашивает Морроуз, разглядывая украшение с таким видом, словно это был не браслет, а скорпион.
— Розанна… то есть, леди Стерлинг подарила.
— Даже так? Ну, что же… Ей я доверяю.
— А мне нет?
— Вы маленькая и наивная глупышка, — усмехается он. — Идите сюда. Чувствую острую необходимость проверить подарок Рози.
Я совершенно не против, очень даже за! Охотно подхожу к нему вплотную, даже не пытаясь избежать ловушки его сильных рук. Обманчиво-мягкое движение — и я уже сижу у него на коленях. Сама обнимаю, сама тянусь за поцелуем. Что поделать — я влюблена в него по уши.
Лицо Эдвина предельно серьёзно, он очень нежно и трепетно касается моих губ. Мне этого мало.
— Вы понимаете, что делаете со мной, Адель? — шепчет он.
— Соблазняю? — с готовностью отвечаю я.
— Позволите убедиться? — и снова касание, лёгкое, бережное. Дразнящее.
От нахлынувших чувств я задыхаюсь. Теряюсь. Голова мучительно кружится, щёки горят, я стремительно тону в темной бездне его взгляда. Обжигающие ладони ложатся на спину, поддерживая, обнимая.
— Да.
Рваный выдох мне в губы. Он всё ещё сомневается. И опасается, оберегая меня. Я не росла в королевском приюте. Мои родители, вне всякого сомнения, меня любили, хоть порой и не были внимательны. Никто и никогда в моей прошлой жизни не заботился так обо мне. Идя наперекор собственным чувствам, надеждам, желаниям. И, что самое удивительное, — ничего не требуя взамен. Именно в эти секунды я поняла окончательно, почему полюбила милорда Морроуз. Невероятного и неподражаемого.
Мои робкие губы сам нашли его рот. Его губы дрогнули, изогнулись в тщетно сдерживаемой улыбке. Мои руки требовательно скользнули, расстёгивая тугой ворот домашней рубашки. Что я творю? Даже думать не буду. Ладонью коснулась обнажившейся белой кожи ключицы. В ответ уловила едва слышный стон. Он всё ещё запрещал себе это право… Ну, что же, милорд. Мы поступим иначе.
Не сводя взгляда с напряжённого лица, слегка отстранилась и быстро лизнула его чисто выбритый подбородок. Эдвин дрогнул. Я ощутила его звенящее напряжение. Да, милорд, да. Я снесу вашу крепостную стену, я уже вижу белые флаги в бойницах, ещё пара мгновений, и вы…
Свой план по захвату каменной цитадели по имени Эдвин Морроуз я не успела окончательно продумать. Раздался шумный вздох, и на меня буквально обрушился шквал его пламенной страсти. Холодный маг смерти? Рассудительный и невозмутимый? Эту ересь придумал тот, кто ни разу не бывал в объятиях некроманта. Он вовсе не мрак, не лед, а огонь. Но не тот, что сжигает, а тот, что способен согреть в самую стылую зиму. Воспламеняющий, погружающий в бесконечную бездну безумия. Его жадные губы ласкали, его руки поддерживали, обнимали. Сидя на коленях милорда, я тихо постанывала, плавясь от нахлынувшего восторга. Дрожала, выгибалась, цеплялась за мятый воротник его рубашки. Близость любимого мужчины — ни с чем не сравнимое удовольствие.
Мой стон прозвучал неожиданно звучно. И заставил Эдвина остановиться. Мучительно выдохнув, он оторвался от жалобно заскулившей меня и, лбом уткнувшись мне в шею, произнёс неожиданно хриплым голосом: