Лореаса тихо усмехается.
— А сам ты как думаешь?
Кодор похмыкивает.
— Наверно, прекрасного молодого короля, — предполагает он. — Или отважного рыцаря. А может, мудрого учёного?
«Старый романтик», — с нежностью думает Лореаса, но лицо её быстро омрачается печалью.
— Нет, — отвечает она со вздохом. — Эта песня совсем о другом.
— О чём же?
— Я расскажу. Но обещай, что не станешь передавать кому бы то ни было. Дева простит нам тайну на двоих, но не простит её разглашения. Её немилость падёт на весь город.
Озадаченный Кодор приподнимается и заглядывает в лицо жены. Лореаса очень, очень спокойна. Она не шутит.
— Обещаю, — кивает муж. — Расскажи мне, Лоре. Я давно уже взрослый мальчик.
Лореаса вздыхает и смотрит на прозрачные лунные пальцы, пробирающиеся из-за занавеси. Тем временем Кодор усаживается в постели, взбивает подушку и пристраивает её у себя за спиной.
— Дева несчастна в любви, — говорит Лореаса. — А теперь, коли ты стар и мудр, ответь: есть ли на свете такой человек, который может пренебречь Девой Сновидений?
Кодор хмурится.
— Возможно, у него уже была любимая невеста или жена…
Лореаса усмехается.
— Кодор, ум Девы порождает все, чем мы живы. Как поётся в молитвах: «руды и воды, травы и древа, рыбу и гада, зверя и птицу; солнце и звёзды, ярость и нежность, войны и песни…» И рыцарь твой, и его невеста, и их любовь для Девы были бы только её видением, полностью ей подвластным.
— Тогда я не понимаю. Как можно безответно влюбиться в собственное видение?
— Не в видение.
— Но… — начинает Кодор.
И вдруг умолкает. Несколько минут он остаётся недвижим. Людская женщина заподозрила бы, что старый муж уснул сидя. Лореаса не смотрит на него, но чувствует, как течёт и вздымается его мысль, как рождается под нею догадка.
— Что есть реального для Девы? — наконец произносит Кодор; он размышляет вслух, и Лореаса не отвечает. — Величайшая Любовь в небе, Смертная Явь на земле, начальный тон песни, соединяющий миры, и другие Девы Сновидений…
И приходит молчание.
— Да, — говорит Лореаса наконец. — Это так. Она полюбила другую Деву.
Лесничий озадаченно покачивает головой. Снова вздохнув, Лореаса приподнимается и целует мужа.
— А я любила тебя, Кодор. Поэтому теперь я всего лишь некромантисса.
— Ну вот, — огорчается Кодор, — выходит, это я виноват.
Лореаса смеётся.
— Я ни о чём не жалею. Не волнуйся об этом. Но я думаю о дочерях, — она слегка прикусывает губу и размышляет несколько мгновений. Потом продолжает: — Однажды Лореана и Лореада попытаются стать Девами Сновидений. И я не верю, что у них получится. Мне больно и стыдно оттого, ведь я мать, как я могу не верить в силы своих детей, но… мне кажется, что я желаю им повторения своей судьбы. Возлюбленных, детей и вечеров перед камином, а не вечных сновидений во имя Величайшей Любви… Есть ли в этом добро? Может, и нет.
— Ох, — только и отвечает Кодор и заворачивается в одеяло.
Подумав, он прибавляет:
— Но если весь наш мир поделен между Девами, где же им найдётся место? Неужели Девы могут сражаться друг с другом?
Лореаса грустно улыбается.
— Когда появляется новая Дева, мир становится больше… Впрочем, хватит на сегодня сказок. Давай спать. Ты увидишь сон. Все, кто впервые слышит эту историю, его видят.
Кодор ложится и обнимает жену. Они засыпают, держась за руки.
Лореаса тоже видит этот сон — не свой, колыбельный и тёмный, а яркий, ошеломляющий сон Кодора.
На скале, возвышаясь над штормовым морем, под вихрями ледяных брызг стоит Дева. Рваные тучи стремительно проносятся над её головой. Свистит могучий, жестокий ветер, губитель мореходов и кораблей. Дева Сновидений облачена в одежды из алой парчи. Ветер так силён, что тяжелая парча летит по нему, словно шёлк. Смоляные кудри Девы развеваются, дико сверкают её глаза. Она поёт Сон Жизни, но нельзя различить звуки женского голоса — лишь голоса скал и туч, ветра и океана.
Огромный дракон мчится на зов Девы. Чешуя его цвета запёкшейся крови, крылья свинцово блестят, а глаза изумрудные. Подлетев, он прижимается к скале, цепляясь за неё стальными когтями, и Дева ступает ему на темя. Дракон поднимает её и уносит. Она стоит на его голове недвижимо, будто вросла в неё. Издалека она кажется огромным рубином в его короне.
Навстречу им сквозь смерчи и грозы стремится другой дракон. Тот, второй — светло-золотого цвета и блещет как солнце. У него нет крыльев. В воздухе его держат мудрость и волшебство. Он похож не на ящера, а на угря. На его гибкой шее сидит хозяйка.