Магмобиль стоял у ворот. На древние каменные столбы, на одном из которых даже горгулья сохранилась, опирались ворота и пролеты, сплетенные из металлических штырей. Честное железо — а только оно надежно и стабильно удерживало некромантские плетения — с облупившейся местами серебристой краской и проступающей сквозь нее же ржавчиной безнадежно тонуло в разросшемся вокруг шиповнике. Мрак и преисподняя! Снова это место. И что меня сюда тянет, как топляка в омут? Я даже прищурилась и, прижав и оттянув уголок левого глаза, осмотрела себя ведьминским взором на предмет прилипших шальных проклятий вроде “чтоб тебе пусто было”, “не сойти тебе с этого места” или “совет да любовь”… ой, нет, это, кажется, из другой оперы. Однако ничего такого на мне не было, зато внезапно обнаружилось отцовское благословение и примитивный орочий заговор на удачу и богатого мужа. Годица, кто ж еще. Минуточку, а не с ее ли подачи папа в последний год вдруг воспылал желанием показать меня миру, бесконечно таскал за собой по всяким приемам и при каждом удобном для себя и неудобном для меня случае представлял холостым сыновьям своих коллег из магистрата, их братьям и прочим родственникам?
Пока я думала о вечном, Холин выбрался с водительского места и азартно закопошился в багажнике, явно готовя мне сюрприз, а себе — развлечение. Уж очень злорадно он на меня покосился, когда из салона вылезал. Собралась и вышла.
Окраина. Дома здесь были не больше двух этажей, с невысокими односкатными крышами и неизменными голубятнями, приземистые и старые, куда старше тех, что в центре, словно город, разрастался не вокруг, а будто бы в сторону, оставляя место упокоения подальше от глаз, как скрывают от успешных и правильных приятелей свою милую, но странноватую деревенскую родню. Я глубоко вдохнула сумерки. Одуряюще пахло необычно поздно цветущим шиповником. Солнце, окрашивая углы домов в тревожно красный, уже почти спряталось, а темное небо, наоборот, придвинулось ближе, прижимаясь мягким облачным подбрюшьем к острым пикам башен и кованых флюгеров.
В такой вечер только на свидания ходить, а не по кладбищам бегать, хотя некоторые уникумы как раз на кладбище на свидания и ходят. Я покосилась на некроманта. Поравнявшийся со мной Холин был занят: в левой руке — лопата, в правой — ремень с продетыми на него сквозь петли карманами, почти как у меня, только карманов было больше.
— Не орать, не бегать, не хватать за руки, инструкции выполнять молча, быстро и без вопросов, — выдал мужчина.
— Мастер Холин, а что я буду делать?
— Копать.
Черенок резко протянутой лопаты несомненно прилетел бы мне в лоб, не схватись я за него обеими руками. Наши пальцы соприкоснулись и… Нет, никаких бабочек, звезд, молний и даже банальной искры статической энергии между нами не пробежало, было заурядное, брошенное исподтишка подлое заклятие “рот на замок”, простое, как валяный сапог с табуреткой, но если не успел увернуться, самостоятельно не снять. Знал бы меня мастер-некромант получше, возможно, я и рассказала бы ему, что некоторая часть заклинаний на меня не действовала. “Рот на замок” как раз из таких. Никакой закономерности, логики или более-менее адекватной теории на этот счет не было. Не работающие заклинания определялись исключительно опытным путем, и папа, завидев в глазах банды целителей жажду знаний, не решился единственное дитя на опыты сдать, хотя я в детстве крови ему перепортила знатно.
Я решила, зачем человека обижать, старался же, потому перехватила лопату поудобнее, изобразила ожидаемую реакцию — недоумение и беззвучно-ругательное шевеление ртом — и потащилась следом за Холином в ворота кладбища. Место последнего пристанища выглядело тихо и благостно.
Он опередил меня шага на два, ловко снял запирающую печать, одинаково ограждающую по ночам что живых от мертвых, что мертвых от живых, и вошел внутрь. Только шагнув за ним, я поняла, что некромант не просто отключил контур и собирался снова его закрыть изнутри с помощью временной надзоровской заглушки, он его разомкнул и удерживал в активном состоянии приподняв там, где мы вошли, как доску в заборе. Мать моя темный маг, вот это силища. И ведь даже не моргнул, пока я, приоткрыв рот, некоторое время таращилась, как огибают меня темные тяжи силы, вместо того чтобы бодро следовать за наставником для выполнения долга.