Слабо стискиваю рукава твоей рубашки… все, на что меня хватает.
Я даже не пытаюсь сопротивляться — для этого сначала надо самоустраниться от тех ощущений, которые ты будишь во мне. Как противиться, когда в низу живота разливается томная, почти болезненная нега, когда в ответ на каждое движение твоих теплых, сухих губ мне хочется еще?..
Быстрое прикосновение языка заставляет меня шарахнуться назад.
Что это было? Зачем ты…
Руки стискивают голову, затылок снова прижат к дубовой дверце, а отталкивать тебя бессмысленно — ты гораздо сильнее.
Да и хочу ли я тебя оттолкнуть? Вот же — все, о чем я даже мечтать боялась…
Так жарко, сильно, до дрожи в коленях…
Новое вторжение, а мне больше некуда отступать.
Пытаюсь возмутиться.
— Мннн…
Это была тактическая ошибка.
Возмущение переходит в стон.
Чуждое ощущение… но… но…
С умопомрачительной ясностью и остротой — медленное соприкосновение. Жаркое, чуть влажное, властное, тягучее. Неотвратимое.
Терпкий привкус, чуждый, но приятный — это же ты…
А потом — совершенно непонятный мне ритм… быстрее, медленнее, быстрее… Торопливые ласки перемежаются медленными, неспешными… И от них дрожат колени, а внизу живота разливается жар.
Цепляюсь за тебя — отчаянно, боясь потеряться в собственных чувствах.
Я же утону в этом огне, сгорю дотла… спаси меня, пожалуйста…
Словно услышав мои мольбы, ты отстраняешься.
Спасибо вам, боги!
— Сколько можно просто смотреть, в конце-то концов? — выдыхаешь ты.
Новый головокружительный поцелуй.
— Сколько ещё ты собиралась молча на меня пялиться?!
Ты же не даешь мне возможности ответить ни на один вопрос…
— И чхал я на то, что ты адептка, — голос хрипит, словно легонько царапая изнутри, и я не выдерживаю, я плавлюсь. Снова приникаешь к моим губам, словно пьешь мое дыхание.
Твердые мышцы под моими ладонями. Грудь, плечи… Длинные шелковистые волосы, в которые на миг зарываются мои пальцы…
Горячие руки пробегают по моим плечам, гладят их, сжимают, спускаются к локтю, оттуда перемещаются на талию… снова прижимаешь меня к себе, обнимаешь, властными движениями гладишь спину, забираешься под домашнюю кофту, заставляя меня задохнуться окончательно, начинаешь стягивать ее…
— На то, что ты моя адептка, — неразборчиво бормочешь, уткнувшись мне в шею, сдирая манжеты с моих запястий — теперь остается только тонкая рубашка, через которую твои прикосновения ощущаются так отчетливо, так… — Моя адептка… — рука уверенно накрывает грудь, чуть поглаживает, и у тебя окончательно сбивается и без того хриплое и тяжелое дыхание. — Моя…
Я же вообще забыла, как дышать. Забыла, для чего это делается. Боже мой…
Горячие губы спускаются по шее, задержавшись на пару сладостных мгновений там, где она перетекает в плечо, почти небрежно проходятся по ключице, устремляются к опрометчиво расстегнутому вырезу рубашки… ещё одна пуговица расстегивается… и еще…
— Нет!!! — мигом опомнившись, вцепляюсь в самовольно расстегивающуюся одежку, заодно скидывая нахальную конечность с груди. — Что вы… что вы делаете?..
Он вздрагивает.
Отстраняется, зажмурившись, прижимается лбом к дверце шкафа, нависнув у меня над плечом.
— А на что похоже? — хрипло выдыхает наставник.
…Забылся… и впрямь, словно мальчишка. Но теперь я получил ответ. Тело не лжет, Эль…
— Вы что, для этого сюда в таком виде вломились? — сообразив, наконец, что произошло и происходит, выдала я.
Бью рекорды по дурацким вопросам, заданным Рэндару Даэрсу…
— Да чего ты этот вид никак в покое не оставишь?!
Вконец разозлился…
— Потому что впечатлило, — как на духу признаюсь я.
И замираю, сообразив, ЧТО сказала.
Он вдруг стискивает меня в объятиях и судорожно смеется. Чтоб не сказать «истерически хохочет». Он, безжалостный некромант.
— Проклятье, только ты так можешь… впечатлиться и начать сыпать оскорблениями, а то еще и удирать от объекта своей впечатленности… Зачем, Эль?
— Н-н-не называйте меня так… — совсем уж потерянно бормочу я.
— Нравится, как звучит? — проницательно спрашиваешь ты, и я снова заливаюсь краской. — Все твои слова нужно понимать наоборот или только те, которые касаются меня?
— Второе… — опять честно признаюсь я, пребывая в совершеннейшем шоке.
— Ведь можешь, когда хочешь… Проклятье, ну я и вляпался, — снова хохочешь ты. — А мне ведь тебе еще лекции читать… вот скажи, о чем я теперь на занятиях буду думать? Как ты меня взглядами сверлишь, никто не замечает. А если я на тебя так же смотреть начну?!