Жжение в первые секунды должно было быть адским… Но Рэндар держался.
Я знала, что его работа — не только некробелочек с некроежиками гонять. Получить этому такое напоминание оказалось жутковато… но я не испугалась. Я тогда тихо радовалась тому, что вовремя заметила из окна этого упрямца. Судя по его поведению, ко мне он бы не обратился, даже если бы к утру был риск вовсе загнуться от яда…
Смешала три средства сразу — общее обеззараживающее, вытягивающее и специфический антидот, наложила умеренно тугую повязку, как учил отец. Остаток слила в бутылочку, закрутила крышку с дозатором и подвинула ее к пациенту, который наконец отмер и провел здоровой рукой по лбу, стирая пот.
Сняла первое заклятье, прочла слабое кровоостанавливающее. Так корка не образуется, а кровь сочиться перестанет. И через пару дней, если регенерация пойдет хорошо и мышцы восстановятся, можно смело воспользоваться заживляющим заклятьем.
— Повязка должна быть влажной еще минимум два дня, можно просто капать этим средством сверху, смачивая ее. Я завтра вечером зайду к тебе с…
— Нет, не зайдешь. Завтра я сам пойду к целительнице, Элейн.
Обидно было, да.
— Я что-то сделала не так?
Рэндар поймал меня за руку, притянул к себе. Красноречиво кивнул на поднос, заваленный окровавленными салфетками.
— Нет, Эль. Но тебе это нелегко далось, я же вижу.
— И что? В нашем деле — что твоем, что моем — легко не бывает. И я не успокоюсь, пока не вылечу эту дрянь.
— Это ты обо мне так нежно сейчас?
Отлегло от сердца. Раз язвит — значит, боль уже стихла.
— О ком же еще? Других кандидатов не вижу. Тебе бы лучше отлежаться, кстати. Хотя бы сутки.
— Тогда, — голос проникновенно понижается, — дорогу в спальню завтра сама найдешь?
Невольно покраснела — и увидела на красивом лице некроманта усмешку.
Досадливо фыркнула.
— Тебе все равно не до меня будет. Эта гадость первые полтора-двое суток болит так, что глаза на лоб лезут… а принимать сильные средства можно только раз в сутки.
— Кому ты об этом рассказываешь? — Тон некроманта перешел в откровенно страдальческий — ага, давит на жалость… — Вот кому, а?
— Прости, забыла на секунду, что твоя квалификация в этом плане получше моей будет, — смутилась я.
Тишина, а потом негромкое:
— Хорошо, что промыли сразу. Боль быстрее пройдет и меньше будет побочных.
Кивнула.
— Я в курсе… лицемер.
— Я просто не хотел тебя пугать.
— Да упыря-с два ты меня этим напугаешь. А вот если будешь с обгрызенными конечностями бегать, молча загибаясь — тогда да, напугаешь, ещё как! И неслабо разозлишь! Хватит уже щадить мою психику — честное слово, она не настолько хрупкая, как тебе кажется!
— Извини, — с видимым облегчением прижимается к моему плечу головой. — Я… просто…
И тогда я, не выдержав, тихо сказала:
— Может, объяснишь уже, чем вызвано твое маниакальное стремление уберечь меня от более мрачных реалий твоей работы?
Некромант вздохнул, устремил взгляд в стену, стиснул зубы и наконец негромко заговорил:
— Эль… женщины бывают разные, и мне не сказать чтобы везло с ними. Период учебы оставим, дело дурное и прошлое. А вот потом… у меня — при известных недостатках, разумеется — довольно крепкая и любящая семья, и я понемногу начал задумываться о том же. Вроде перестал искать мимолетных отношений, а нормальные все равно не складывались. Во время практики я регулярно оставался в выделенном мне мамой городском имении, со мной начинали знакомить юных дам, с некоторыми я потом встречался, кое за кем даже ухаживал… и вроде все шло хорошо, пока не доводился случай увидеть меня в деле. Особенно один раз запомнился.
Горькая усмешка.
— Я поздним вечером шел мимо храма Света — провожал свою даму из театра. А там святоши, как выяснилось, пытались сдержать и обуздать пробудившихся на храмовом кладбище упырей силою молитв и благочестия… Я отреагировал быстрее, чем успел подумать. Заклятьем выломал из забора стальной прут, первого, самого шустрого, на него нанизал, остальных достал кого молнией, кого заклятьями. Одного из священников спасти уже не удалось, хотя я пытался провести ритуал удержания на грани, чтобы успели сделать переливание. Потом повернулся к ней… — пожал плечами, а глаза словно заледенели. — Я защищал ее и других, а у нее при взгляде на меня началась истерика… Заявила мне, что я настоящее чудовище, раз такие вещи для меня обыденны… и лучше бы она всего этого не видела и вообще меня никогда не встречала. И — мерзко подумать — я же, оказывается, касался ее руками, которые по локоть в крови. Даже проводить не позволила, попросила кого-то из монахов. А ведь я уже начинал о женитьбе подумывать…