— Какой?! Ну!
— Жадный. Алчный. Извращенец. Я совершенно не думала, что вы такой. Вы отлично маскировались скромным учителем. Кто бы мог подумать, что вы растлитель малолетних.
— Заткнись. Ты не в силах меня понять.
— Ну, да, да… Куда уж мне.
Они замолчали ненадолго.
— Так что будем делать, Имельда? Я не собираюсь сдаваться. Но и убивать тебя я тоже не хотел бы…
— Не хотели бы? Да вы уже дважды пытались!
— Трижды вообще-то…
— Что?
— …но ты удивительно живуча. Или удачлива… Не знаю, как назвать. Идея с Ренсоном провалилась, как ни печально это осознавать.
— Так это были вы!? Вы подбросили ему эту гнусную идею? Это вы ему подложили письмо, так? Как вы могли! Он же ваш родной племянник… а я!? Меня чуть не сожрали чертовы упыри! Опять! Как вы посмели…
— Заметь, ты жива. И вообще сама виновата. Не надо было лезть, куда не просят.
— Вообще-то меня просил ваш брат.
— Да? Очень странно. Обычно ему было плевать на детей. Ему было плевать на всех нас…
— Вы ошибаетесь.
— Ох, не делай вид, что ты знаешь… — мужчина вдруг замолчал, понимая, что бесполезно сейчас что-то доказывать и выяснять. — Уходи, Пешет. Я не сдамся.
— Вы мне не нужны. Просто отдайте девочку, и я уйду.
— Конечно… — устало хмыкнул мужчина. — Чтобы меня завтра же вздернули на площади?
— За то, что вы сделали, вас четвертует собственный брат, не дожидаясь суда. Так что можете не бояться казни.
— Ну, спасибо. Учту.
— Почему, Теддор? Зачем? Я вообще вас не понимаю. Она… Вея же ваша родная кровь! И Ренсон! Как вы… они же дети, черт вас задери! Ладно, Ренсон! Он хотя бы… хотя нет. Тоже гадко получилось. А Вея… Она же совсем дитя… И ваша племянница.
— Ну, и что? — взбрыкнул мужчина, он встал и подошел к перилам, оперся на них, стараясь заглянуть вниз, в коридор, под свои ноги. — Я всего лишь хотел получить свой кусочек счастья!
— Какой ценой… О каком счастье вы говорите? А о девочке вы подумали? О последствиях?
— Она сама первая пришла ко мне.
— Да, да, первая, как же. Вы жалкий манипулятор, вот вы кто. Наобещали девчонке с три короба… что вы там ей сказали? Что воскресите родителей?
— И я бы это сделал! Я для этого и эспериментировал с …
— Не верю вам, — перебила, — Этим бредом вы можете себя убеждать. Хотя вы то, как никто другой должны знать, что мертвых воскресить крайне сложно. Почти невозможно. И какими же это экспериментами вы хотели их вернуть?
— Такими. Тебе знать не положено, — ворчливо донеслось сверху.
— Да больно надо. В инквизиции разберутся, что вы с девочкой делали и как долго. К тому же… С каких это пор мертвецов можно воскресить через постель?
Имельда тоже встала и подошла ближе, но все же оставаясь вне поля зрения некроманта.
— Ты не понимаешь. И никогда не поймешь.
— Да, не понимаю. Не понимаю я! И не желаю понимать! Как это можно понять вообще? Вы сбрендили?! Мне казалось, вы мудрый, талантливый, хороший человек… так рвались помогать мне. Я была лучшего мнения о вас…
— Сдалось мне твое мнение. Оно волновало меня слишком давно, чтобы с ним считаться сейчас, — Имельда не ответила. Она лихорадочно соображала, пытаясь воззвать к своим силам. — Не пытайся. Я хорошо постарался, чтобы здесь никогда и никто больше не смог проявить магию. Спасибо записям твоей матери. Она действительно была гением… А вообще, не тебе меня судить.
— Что вы имеете в виду, Маэстро?
— Это ты виновата.
— Что? — рассмеялась девушка.
— Да. Ты. С тебя все началось.
— Ничего не понимаю… Причем тут я? Это не я измывалась над своей племянницей на кухонном столе… — и добавила уже тише, себе под нос:
— Старый извращенец.
— Замолчи! Ты вечно думаешь только о себе… постарайся хотя бы сейчас услышать кого-то другого! Я пытаюсь тебе… Стой… что ты сказала?
— Это становится интересным… — усмехнулась Имельда, не в первый раз услышав обвинения в эгоизме.
— Откуда ты знаешь про… стол?
— Не важно, Маэстро. За этот поступок я лично отправила бы вас за грань.
— Я знаю, что мне не жить! Раз ты здесь, значит, это случится. И уже скоро до меня доберутся остальные. Брат не простит мне этого…
— Никто не простит. Вы искалечили жизнь девочке.
— Это ты искалечила мне жизнь! Это ты появилась в моей жизни! Такая юная и недосягаемая! Ты не замечала никого вокруг! Словно ослепла и оглохла одновременно! И хоть сама осознаешь, насколько сильно влияешь на мужчин!? Ты! Ты же уникум! Совершенно отличаешься от других людей! — Имельда напряглась, слушая откровения больного человека. — Да, я не мог проникнуть сквозь твою защиту души, но я не юный студиоз! У меня тоже есть таланты! Я лишь мельком увидел ее… Ты оказалась прекрасна как внутри, так и снаружи. Да после тебя я на свою жену смотреть не мог! Она стала мне противна. Это рыхлое тело, бесполезное жалкое существо, а не человек, она не могла даже поддержать интересный разговор. Я так устал! Знаешь, как мне было плохо!? Конечно, не знаешь! Кто сможет понять меня… Маэстро желает свою ученицу! Да меня бы растоптали, скажи я об этом хоть кому-нибудь. Мне так хотелось узнать тебя получше…