— Пожалуйста… — трагический всхлип. — Я должна его увидеть и убедиться, что с Данте все в порядке… — сорваться на тихий плач. — У него такое слабое здоровье, а в камере сквозняки и ортопедически неправильные кровати… — И резкий переход на крик. — Вы не имеете права!!! Я знаю законы! И они на моей стороне!
Через двадцать минут я уже гулко сморкалась в кабинете Хватко, а тот тоскливо взирал то на мое заплаканное личико, то на подозрительный казан, стоящий на коленях, и думал «твою ж мать…»
— Данте такой внимательный и добрый, — лепетала я, комкая мокрый от слез платочек. — В четыре года он воскресил мертвую птичку… Кто ж знал, что этот неблагодарный птеродактиль смоется в неизвестном направлении!.. Что говорите? У фермеров козы пропадают? Это не наш. Это мы не при чем. Это еще доказать надо!
Сочувствующие Хватко полицейские вынужденно толпились в коридоре, готовые прийти на помощь и выставить психованную дамочку по первому невербальному жесту начальника. Но пока тот внимал мне с напускным интересом и даже не перебивал, пока я несла откровенный бред.
— А в пятнадцать лет Данте пошел на школьную экскурсию в музей, да-да, он ходил в обычную школу, не надо делать таких удивленных глаз. Лучше запишите, что никто не умер, пока мой Данте учился. Пишите, пишите! Это, можно сказать, свидетельские показания… — Всхлип, стон, бряцанье казаном. — Так вот, пошел Данте на экскурсию и проникся состраданием к мертвому дракончику. Вы видели Спайка? А вы в окошко посмотрите, я его вон к тому тополю привязала. Видите?! Видите?! Это же такая образина! А доброе сердце Данте увидело в чудовище дружелюбного зверя и воскресило… Пожалуйста, — трагический всхлип и взгляд голодного барбоса, клянчащего с праздничного стола кость. — Я ведь не прошу многого. Просто убедиться, что Данте в порядке…
Хватко стойко перенес взгляд, истерику и сказочки о Данте, и голосом медленным, как бюрократические проволочки, произнес:
— А так ли хорошо вы знаете человека, с которым планируете долго и счастливо засыпать и просыпаться?
Вопрос поставил в такой тупик, что я даже перестала играть в истерику и уставилась на собеседника. Тот до боли напоминал хорька с честно купленным дипломом по философии в кармане пушистой шкуры. Маленькие глазки зорко контролировали полет пылинок в лучах солнца.
Глубокая сеточка морщин залегла на лбу и между бровей, как это часто происходит, когда подолгу смотришь на кого-то с плохо скрываемым подозрением. Что поделать, издержки профессии.
— В этом кабинете, — следователь картинно обвел помещение рукой, — ежедневно появляются матери, жены, сестры, друзья и другие родственники, которые утверждают, что подозреваемый не мог этого сделать. Кто угодно, но не он. Он добрый, он хороший. Но правда в том, что мы сами до конца не знаем, на что способны, что уж говорить про других.
Прикусив нижнюю губу, я покосилась в окно. Растрепанный Эдвард в порванном кардигане стоял перед тополем на коленях и энергично дергал узел поводка, в то время как его товарищ пытался вырвать из упрямой пасти драколича чью-то дамскую сумочку.
— Я четырежды был в браке, — внезапно разоткровенничался следователь. — Знаете, какой самый полезный опыт я извлек из этой череды опрометчивых решений? При выборе своей половинки крайне важно познать характер претендентки и вовремя сделать вывод.
«Или ноги», — добавил Азра.
Из кабинета я вышла показательно разгневанной и так сильно шваркнула дверью напоследок, что караулящие в коридоре стражники попятились и образовали живой коридор до самого выхода из здания.
Мы с казаном величественно проплыли через проходную, и только оказавшись на противоположной стороне улицы, я прибавила шаг и шустро юркнула в небольшую кафешку, где мы условились о встрече.
— Ну, господа некроманты, докладывайте, как все прошло? — поторопила с рассказом сидящих за столом мужчин.
Спайк чавкал над тазиком в углу зала, Эдвард оплакивал кардиган, судя по внешнему виду, павший смертью храбрых, Рычай сосредоточенно хмурился и шевелил губами, быстро просматривая бумаги в пухлой и явно уворованной папке с делом, Кельвин с загадочной улыбкой льва-людоеда следил за входной дверью.
— Одну минуту, Тесса. Мы кое-кого ждем. Лучше закажите себе что-нибудь. Официантка хвалила морковный торт.
Морковный торт?! Я что, зайчик?
Я молодой и очень-очень голодный организм, которому срочно требуется пополнить запас потраченной на истерику энергии. Где тут горячее? Закуски? Пожалуй, возьму двойную порцию вот этой аппетитной штуки и попрошу картошку фри с собой. И кофе. Да, самую большую и ароматную чашку свежемолотого…
Колокольчик над входом истошно дзинькнул, напугав немногочисленных посетителей и спугнув официантку обратно на кухню. Появившаяся на пороге девица с эффектной стрижкой «по бокам побрею, а макушка пусть отрастает» оглядела присутствующих с видом наемника, ведущего цель в прицеле дальнобойного арбалета, и взяла курс на наш злополучный столик.
— Какого хрена, ырка вас всех дери в экстравагантных позах! — игнорируя «драсте, можно присесть», заявила она, пинком заимствуя у соседей свободный стул и устраиваясь рядом со мной.
— Привет, Мирра, — сказал Кельвин, так хрипло, словно всю ночь напролет орал пьяным в караоке. — Знал, что наше появление возле участка призовет тебя успешнее, чем пентаграмма разъяренного демона. По моим прогнозам, ты даже опоздала.
Незнакомка передернула плечами в потертой кожаной курточке, под которой призывно мелькал алый топ с нечитаемой в таком положении надписью.
— Меня малость задержали три сломанных ребра, титановый штырь вместо бедренной кости, компания подвыпивших гуляк, что докопались к одинокой девушке в нелюдимом парке, и любимые тапочки…
— А что с ними?
— В стирке.
Кельвин понимающе кивнул «тапочки — это святое!» и через весь стол пододвинул девушке высокий запотевший стакан с пивом и глубокую тарелочку с солеными орешками.
— Держи. Все как ты любишь.
Девица даже не взглянула на подношение и только картинно заломила одну бровь, чем вызвала у меня жгучее чувство зависти.
— Мирра, это семейное, — вкрадчивым тоном начал Палач. — К тому же, будем честны, я отправил тебя в Большие выселки на лечение и восстановление моральных сил. Понимаю все твое желание помочь, но сейчас ты не в той форме, чтобы…
— Я расследую это дело с вами.
— Не думаю, что это хорошая идея, — осклабился Кельвин.
— Я не спрашиваю! — отрезала Мирра.
И парочка обменялась такими пристальными взглядами, что на кухне скисло молоко и самопроизвольно заточились ножи. Все без исключения. Даже те, что для масла. Да-да.
Под пристальным взглядом девицы маска «я самоуверенный некромант» начала медленно сползать с лица Кельвина, обнажая «ладно, женщина, будь по-твоему!»
Он недовольно поджал губы, поднял руки в знак капитуляции и представил:
— Знакомьтесь, это — Мирра Аш-Сэй. Мой бывший сотрудник.
— Рычай, Эдвард, — улыбнулась новая знакомая остолбеневшим парням и повернулась ко мне: — Тесса, это было бесподобно. Ваши крики я слышала даже с соседней крыши. Так, а это что? — Она схватила меня за руку, чуть выше пострадавшего от Азры места, и оценивающе, точно примерялась к бриллианту, покрутила перед своим лицом. — Какие замечательные ногтевые пластины. Так бы и вырвала!
Скоренько вызволив конечность из цепких рук подозрительной девушки, я повернулась к мужчинам и Спайку.
— Раз мы все здесь так удачно собрались, то, может, приступим к обсуждению дела?
Остальные тактично сделали вид, что не заметили скрежета отодвигаемого от Мирры стула.
ГЛАВА 12. Расследование
Убитую девушку звали Лаурой.
Темненькая, молоденькая, фигуристая барышня, только-только отметившая совершеннолетие, но оставшаяся все такой беспечной дурочкой, что и в семь.