Раскрыв пасти и вывалив языки, гиены с полным отсутствием понимания сути происходящего следили за жертвой, трясущейся в танцевальной агонии.
Эдвард неожиданно вскочил, сорвал с головы бандану ужасной расцветки и, пританцовывая на месте, стал размахивать ею над головой. Рычай включился в общее безумие и начал отбивать ритм своими огромными ладонями.
– Тверк! Тверк! Тверк! – не забывали скандировать эти идиоты.
Я поскорее закрыли лицо руками, чтобы не видеть этот коллективный позор.
Боги войны, если безумие заразно, даруйте мне иммунитет.
– Ру‑ту‑ру‑ту‑ту‑ту‑ту! Кейт‑тебя‑сейчас‑прибью!
Спохватившись, я судорожно похлопала себя по карманам куртки.
Где там этот дурацкий подарок?
Как подсказывал инстинкт самосохранения – в ситуации коллективного помешательства и ниар‑сет некроманта сойдет за компас. Подарок (да‑да, тот самый, что Влад презентовал) пропитался поганым характером своего хозяина. Едва я сунула руку в карман и нащупала пальцами ключик, тот нырнул в крохотную прореху и завалился в подкладку.
– Ру‑ту‑ру‑ту‑ту‑ту‑ту! Кейт!!!
Поминая ырку, я резанула внутренний слой ткани ножом и вытащила крохотный ключик на обычной бечевке. Одновременно с этим единственная здравомыслящая гиена взобралась наверх (не иначе как чудом), весьма удачно подкралась со спины и бросилась на добычу.
Повалив меня лицом вниз, хищник сжал челюсти и принялся с остервенением рвать воротник куртки. Я мощно двинула гадине локтем в пузо, вывернулась из‑под тяжелого тела и вскочила, чтобы иметь преимущество атаки.
– Кейт!!!
Полузадушенный вопль Спайка и ржач гиен стали доказательством того, что попотряс больше не работает.
Я сконцентрировалась на огненной сути, зажигая на ладонях два ярких сгустка пламени. Рычай мужественно выругался. Эдвард взял испуганное ми второй октавы. И мы приготовились встретить конец.
ГЛАВА 22. Вешка
Если бы кто‑то писал истории наших жизней, то мог бы ограничиться одним предложением на каждого. Что‑то типа: «Кейт Хьюстон всегда куда‑то бежала и сражалась. Рычай, громила с добрым сердцем, был принцем, который учился быть обычным. Эдвард запомнился многим своими модными взбрыками».
Про дохлого питомца главы отделения некромантии написали бы что‑то в духе: «Спайк был тем, кто всегда ехидничал, и даже смерть не отучила его хамить от страха».
С диким воем и хохотом конченых психов стая бросилась на драколича. И угадайте, что сделал драколич?
– Фу, дамочка, у вас разит из пасти. Хотя бы чесноком заедали этот смрад.
Напавшая гиена поперхнулась от возмущения собственным языком. Удар задней лапой, взмах хвостом, разворот и нокаут гиены.
– Кто следующий в очереди за автографами? Не стесняемся, подходим по одному! Эй ты! Да‑да, ты, причина ранней седины и скорого облысения мирных граждан, смелее…
Увертка, прыжок через двух противников, грозное клацанье челюстей.
– Мадам, позвольте бестактный вопрос, – Спайк уже переключился на другого противника, – вам блохи не досаждают?
«Мадам» грозно рыкнула, демонстрируя, что ей досажает только он.
– И вот не надо снисходительно щерить на меня резцы, я, между прочим, породистый дракон с серьезными намерениями вскружить вам голову и чисто по‑мужски слинять под шумок чувств… Эй! Какая зараза укусила звезду за хвост?!
Пока Спайк прорывал оцепление, Рычай и Эдвард играли в парную пантомиму. В данный момент они пытались показать задание на пять очков «сконфуженные сурикаты». Надо отдать должное актерскому таланту и адреналину в крови – получалось крайне правдоподобно.
– Бегите! Я прикрою! – решила я за потерявшихся в схватке некромантов.
Нападающие гиены были со мной в корне не согласны, логика и здравый смысл тоже не поддержали, но… когда я интересовалась такими мелочами?
Сорвавшийся с моих пальцев огонь лизнул голые камни и бросился на карабкающихся по камням гиен. Зверюги с визгами посыпались на землю, аки спелые яблочки с веток.
– Вперед! – приказала и даже указала, куда драпать.
И вот адекватные уже давно отважно тикали бы по остывающему после атаки камню, но то адекватные, к коим крайне тяжко причислить некромантов.
С видом паршивого фокусника на детской площадке доракхай извлек из мешка здоровенную кость.
Уж и не знаю, из какого пласта земли они вырыли эту часть опорно‑двигательного аппарата. В моем представлении нечто столько большое могло принадлежать только крайне далеким предкам нынешних слонов.
Эдвард засвистел и крикнул:
– Эй, гиены, посмотрите сюда!
Четвероногие все как один застыли и подняли морды, концентрируя внимание на косточке в руках орка. После драколич всячески отнекивался, мол, он даже ухом не повел, подумаешь, кость, он их столько за жизнь перевидал. Но я‑то знала, что стадное чувство обуяло и его.
Из глубин ДНК каждого зверя всплыл древнейший рефлекс. Этот рефлекс был также могуществен, как открывающийся во время прокраски ресниц рот, как отдергивающаяся от горячего рука и как желание покупать при виде слова «распродажа».
– Взять! – скомандовал Рычай и кинул палку. В смысле кость.
Рефлекс приказывал бежать за брошенной двуногим хренькой, чувство пофигизма всячески восставало против. В результате борьбы двух противоположностей победила лень, к которой под шумок присоединился здравый смысл.
С веселым свистом кость воспарила к небесам, пронеслась под облаками и по широкой дуге умчалась первооткрывать новую для себя землю. Гиены проводили ее взглядом и с нескрываемым скепсисом уставились на доракхая и эльфа. Парни продолжали упражняться в пантомиме и теперь показывали карточку «разочарованные идиоты».
Аж жалко стало.
– Вау, парни, – похвалила я. – Круто придумали, но давайте придерживаться моего плана. Спайк, ты там где?
– Да тут я, тут! – пропыхтел драколич, переваливаясь через край гряды и вытягиваясь внушительно‑белоснежным пузом кверху.
Ладушки. Раз все здесь, то можно возвращаться к первоочередным делам.
Припугнув гиен ещё одной волной огня, я сжала ладонь и сконцентрировалась на ниар‑сет Влада. Зажатый в кулаке ключик обжег холодом и дал четкое ощущение направления. Невидимая стрелка компаса показывала… назад! Ровнехонько туда, откуда я и примчалась.
Спайк, зар‑р‑раза мертвая!
Зато как громко он кричал «я все знаю», «у меня врожденный дар и пятерка за ориентирование на незнакомой местности», «да я чо хошь найду».
Ага, нашел он, как же. Нашел словарный запас и вагон завышенного самомнения.
– Народ, нам ту…
Я не успела закончить фразу. Не успела сгруппироваться. Не успела осмыслить тот факт, что камень под ногами с загадочным чпоканьем растворился. Зато успела обдумать мысль «может, нас кто‑то проклял?», прежде чем тело ухнуло в темноту.
– Кейт!!! – вспорол тишину трагический вопль, и в прямоугольном проеме виднеющегося неба появились две встревоженные макушки.
– Ты жива? – уточнил эльф.
– Если нет, то мы тебя враз поднимем! – убедил пожить еще немного доракхай.
Превозмогая боль в ушибленных местах и подозрительный хруст позвоночника, я подняла руку и неубедительно помахала.
– Все в порядке, – крикнула я.
Это «все в порядке» длилось ровно минуты три.
Именно столько потребовалось некромантам, чтобы привязать веревку и под аккомпанемент голодного воя спуститься‑спрыгнуть вниз. Первым шел орк. Спайк настоял на индивидуальной транспортировке, поэтому во время спуска находился на плечах Рычая. Эльф замыкал группу.
Веревка, которую терзали оставшиеся без обеда гиены, жалобно гудела от напряжения и, кажется, жалела, что связалась с некромантами, а потом так и вовсе ее терпение лопнуло, и вся честная компания свалилась на пол глубокой пещеры.
Опровергая все законы физики, тщедушный эльф, который спускался последним и имел меньшую массу, первым поприветствовал дно пещеры. Его придавил горообразный приятель, а Спайк стал вишенкой на этой пирамидке абсурда.