– Не суй свой любопытный нос, куда не следует, Руари.
– Все это замечательно, мистер Салливан, вот только это не я пришел на чужую территорию.
– Ах, вот оно что. Маленький обиженный оборотень, я забыл спросить у тебя разрешения?
– То, что вы делаете, не понравится не только мне, – я пропустил издевку мимо ушей.
– Ну, конечно же. Родители этих мальчиков тоже не хотят пачкать свои руки. Они совсем забыли о своей магии, о своих возможностях.
– Не заговаривайте мне зубы. Та сила, которой вы служите, не имеет ничего общего с магией местных, и ее сюда никто не пустит.
– А кто меня остановит? Или, может быть, ты додумаешься позвонить в магическую полицию? Дружок, ты и твои товарищи станете моими соучастниками. Это, конечно, при условии, что меня поймают. Но хватит уже. Вернись за стол. Поговорим потом.
– Ее сюда не пустят, – повторил я.
– Твои парни так хорошо умеют колдовать? Ну, пусть попробуют.
Я вернулся к нашей компании. Брайан уже перестал разговаривать с дочерью некроманта, отодвинувшись обратно на свое место. Печальная девочка следила за мной взглядом. Я шлепнулся на скамью между ней и Брайаном, резко пододвинул к себе глубокую миску, вытряхнув из нее хлеб, полез за пазуху.
– Ри, о чем вы говорили? Ты что делаешь? – у Брай-ана, увидевшего выражение моего лица, глаза полезли на лоб.
– Перестраховываюсь. Оберег есть какой-нибудь?
– Конечно…
– Давай!
Я прочел три слова огня и бросил в миску сожженную деревянную руну-оберег Брайана. Добавил туда несколько щепоток травы, извлеченной из мешочка, что всегда носил с собой.
– А теперь, простите, надо добавить мочи оборотня.
С пустой кружкой я вылез из-за стола, повернулся спиной. Кустов поблизости все равно не наблюдалось.
– Руари! – На лице Брайана отразилось отвращение, когда я сел обратно и добавил определенное количество капель из кружки в миску.
– Соль… – я посмотрел на столе.
Соли, разумеется, не было. Меня легко тронули за плечо. Я повернулся к девочке. Она мне протягивала атласный мешочек.
– Это нюхательная, но должна сгодиться.
– Спасибо.
Я порвал зубами мешочек – возиться с бантиками и узелками времени не было. Заодно надышался так, что в висках пульс сорвался в галоп, а от выпитого «Джеймсона» не осталось и следа. Перемешал все ложкой и прочел еще одно короткое заклинание. На дне миски теперь лежал серо-пепельный песок.
– Ты где научился колдовать? – спросил Брайан.
– Нигде. Это магия «трех слов», известная всем магическим существам. Что, в книжках про это ничего не было? Ах, ну да, зачем обращать внимание на то, что пренебрежительно названо «низшей магией»?
Набрав полные горсти песка, я обошел наш стол, заключая его в охранный круг. Кругом выписанную фигуру, конечно, можно было назвать с натяжкой.
– Я теперь тебе руки не подам, – хмыкнул Брайан, посмотрев, как я отряхиваю ладони о брюки.
– Ты мне еще спасибо скажешь и десять раз пожмешь.
– Да что происходит-то?
Но тут заговорил некромант:
– Добро пожаловать, дорогие гости, на Праздник пляшущих костей! Занимайте свои места. Уже через несколько минут здесь будут мертвые и предложат вам свой танец.
– Кстати о танцах, – заметил Брайан. – Джил сказала, что будет танцевать с тобой.
– Кто?
– Джил Салливан, – Брайан кивнул за мою спину.
Я в изумлении обернулся к девочке.
– Ты единственный, кто не боится моего отца. С другими не выйдет.
– Да неужели. А если я не хочу?
Я увидел сверкнувшие в глазах слезы, вспомнил про незавидную судьбу детей некроманта.
– Не надо давить на жалость, – тихо прорычал я, склонившись к ней. – Я знаю, что будет с неудачниками после этих танцев. И ты знаешь.
– А если я тебе помогу? – прошептала она.
– Это как?
Она растерянно дернула плечами.
– Скажи, ведь у твоего отца есть другое имя? – Я покрутил у нее перед лицом жуком на зубочистке.
– Я отвечу только после танца. И если ты хочешь попробовать спасти остальных, нам надо быть первыми.
– Ри, о чем она говорит? – Брайан тряс меня за плечо.
И в этот миг воздух задрожал от звуков волынки, ударил барабан, да так, что больно отдалось в груди, а резкие звуки скрипки вызвали целую армию мурашек, совершивших марш-бросок у меня по спине к загривку. Я зажал уши руками, как и остальная наша компания.
У «Павшего воина» из всполохов огня возникли призрачные фигуры, через миг обретшие плоть. Если это можно было назвать плотью. Три музыканта-мертвеца. От одежды остались сгнившие лохмотья. С обнажившихся ребер свешивалось нечто крайне неаппетитного вида. На черепах кожа почти отсутствовала, открылась желтая кость. Лишь глаза казались нетронутыми тленом – остекленевшие, неподвижные, горящие болотным огнем. Пальцы мертвых крутили кипин[4], ударяя в козлиную кожу баурана, играли на чантере[5], зажимали струны скрипки на грифе, резко водили смычком. Музыка лилась такая, словно каждая третья и пятая нота из шести[6] пропадали.