Пир продолжался пять дней, и все это время я, соблюдая установленные правила вежливости, должен был присутствовать на нем и предаваться всем положенным усладам наравне с другими гостями. Меня же снедали скука и нетерпение, ибо здесь не было никого, равного мне, с кем бы я мог побеседовать, да и я никого не интересовал. Кроме того, мне хотелось показать меч Дервишу в надежде, что он, возможно, знает о нем что-то большее, чем то, что сообщил халиф. Мне также очень хотелось показать ему и пластину, но меня почему-то одолевали сомнения. Я не сомневался в том, что он сможет растолковать мне содержание или хотя бы смысл изображенного на ней. Но мне казалось, что при этом мне откроется какая-то ужасная правда, что-то такое, что перевернет все мои привычные представления о мире и жизни, ценности и устои, сложившиеся испокон веков. И что подтверждением этой ужасной догадки служит то самое изображение на ней. Именно оно и является той ужасной правдой, самой неоспоримой и неопровержимой, главенствующей над всеми остальными. Но вместе с тем я чувствовал, что это неотвратимо. Что я каким-то чудесным образом встал на этот путь, и мне суждено его пройти, тем более что я, нужно признаться честно, страстно желал этого. Я был молод и горяч, мои разум и душа жаждали нового и таинственного. В мои руки судьба послала уже два предмета, явно таящих в себе что-то необычное, что должно послужить мне одним из указующих знаков на этом пути. И я все равно уже не смогу спокойно жить, пока не узнаю этой правды. Подумав об этом, я решил побороть свои сомнения и расспросить Дервиша обо всем, к каким бы ужасным открытиям меня это ни привело.
Поэтому на следующий день, едва солнце коснулось минаретов, я с мечом под мышкой появился возле хижины Дервиша. В его радушном приветствии прозвучала искренняя радость моему приходу. По его взгляду на меч я сразу понял, что он уже наперед знает все мои вопросы. Он, как всегда, неторопливо пригласил меня войти, предложил присесть на выцветший тюфяк и стал ожидать их, спокойно глядя на меня. Но, видя мое смущение, все же заговорил первым:
– В твоих руках – меч Мира, освященный двумя клятвами. Халиф пожаловал его тебе?
– О да, – ответил я. – Он вручил его мне в награду за спасение и верную службу.
– Думаю, он рад был избавиться от него…
Услышав эти слова, я не смог сдержать удивления.
– Избавиться от такого оружия?! – воскликнул я.
– И халиф, и его предки, и многие военачальники хотели обладать им. Но, прикоснувшись к нему один раз, на второе прикосновение никто из них так и не решился.
– Халиф что-то сказал мне об этом, но я не понял его, так как думал совсем о другом.
– Скажи, что ты почувствовал, взяв его в руки?
– Я почувствовал, как он слился со мной, стал частью моего тела, что я могу управлять им, как рукой. И еще я почувствовал, что он учит меня владеть собой. Я даже попал им с тридцати шагов в столбик беседки, хотя не умею толком метать даже кинжал. Но он сам направлял мою руку, да и все тело. Мне кажется, я очень быстро научусь им владеть.
– Значит, это не вызвало у тебя страха? – с интересом спросил Дервиш.
– Наоборот! Это доставило мне несказанное удовольствие, как от владения любой изысканной вещью. Меня напугало лишь исступление, охватившее меня, когда я упражнялся. Но я без особого труда овладел собой и сейчас совершенно уверен, что мне это вполне по силам.
– Значит, это – твоя судьба, – с неподдельным облегчением сказал Дервиш.
– Халиф сказал мне то же самое…
– Я же хотел сказать другое. Твоя судьба – не только владеть этим мечом, но, главное, познавать то, что недоступно другим, ибо ты способен принять его, тогда как другие его боятся. Все, что выходит за рамки их пониманий и представлений, порой очень узкие, они считают дьявольщиной. В тебе же оно разжигает стремление к познанию. Я давно ждал тебя. Видишь ли, мудрость – это единственное богатство, обладание которым пробуждает щедрость. Мудрому свойственно стремление поделиться своим богатством с другими, отчего оно только приумножается. Именно поэтому я выразил искреннее желание быть твоим учителем, которое халиф, вероятно, уже передал тебе.
– О да, почтенный! – восторженно выдохнул я.
– Поверь, мне есть чем заинтересовать и удивить тебя. Есть в нашем бытии некие области, которые можно раскрыть далеко не всем. И теперь я вижу, что ты – один из избранных. И я очень рад, что в конце концов встретил тебя. Если бы ты знал, как мучительно жить среди глухих!..