Потом слева на фоне хмурого неба, над ярусами бурых крыш, отчеркивающих запутанно уводящие на юг улички, вдруг выдвинулся черный шпиль. Блейк узнал его с первого взгляда и ринулся к нему убогими немощеными проулками, идущими вверх от проспекта. Дважды он сбивался с пути, но как-то не осмеливался обратиться с расспросами к кому-нибудь из матрон или старцев, восседавших на ступеньках своих домов, или к кому-нибудь из детей, шумно игравших в грязи мрачных проулков.
Наконец с юго-запада ему открылся вид прямо на колокольницу, где в конце улицы угрюмо вздымалась огромная каменная громада. Скоро он уже был на открыто продуваемой ветром, затейливо вымощенной булыжником площади с высокой насыпью на противоположной стороне. Его поискам пришел конец: на широкой, обнесенной железной оградой насыпи, которую поддерживала стена — обособленный малый мир, футов на шесть приподнятый над улицами окрест, — высилась колоссальная мрачная громада, не узнать которую, несмотря на новый угол зрения, было невозможно.
Пустующая церковь пребывала в великом упадке. Высокие каменные контрфорсы частично обрушились, и некоторые хрупкие крестоцветы с оконных наверший валялись, полускрытые бурьянами в неухоженной траве. Закопченные готические окна почти все были целы, хотя многих каменных средников недоставало. Блейк подивился, как могли так хорошо сохраниться темные витражи, зная известные всем мальчишечьи повадки. Массивные двери были наглухо заперты. По верху насыпи, целиком опоясывая площадку, шла ржавая железная ограда, на воротах которой — вверху лестницы, поднимавшейся с площади, — висел массивный замок. Дорожка от ворот к зданию совершенно заросла. Запустение и упадок невидимой пеленой царили надо всем; и голые карнизы без птиц, и черные стены без плюща показались Блейку в смутном зловещем наволоке, не поддающемся определению.
На площади почти никого не было, но на северной ее стороне Блейк заметил полицейского и обратился с расспросами касательно церкви. Это был высокий здоровенный ирландец, но, как ни странно, он отделался тем, что перекрестился да пробурчал, дескать, люди про этот храм помалкивают. Блейк не оставил расспросов, тогда полицейский скороговоркой сказал, что итальянские патеры остерегали всех против этой церкви, свято уверяя, что однажды там завелась страшная скверна и отметила ее своей меткой. До него самого черные слухи дошли от его отца, помнившего с детства пересуды о каких-то будто бы звуках.
В давние времена здесь обреталась секта дурного толка — беззаконная секта, вызывавшая жуткую нечисть из какой-то неведомой ямины ночи. Хороший понадобился священник, чтобы изгнать это порождение ночи, хотя нашлись и такие, кто говорил, простой, дескать, свет сделал бы то же самое. Будь преподобный О’Мэйли жив, много бы чего порассказал, а теперь делать нечего, как только оставить проклятую церковь в покое. Теперь от нее вреда нет, а из хозяев ее кто помер, а кто далеко — разбежались, как крысы, после беспорядков в 77-м, когда люди начали замечать, что в округе то один пропадет, то другой. Рано или поздно городские власти, раз нету наследников, захотят прибрать ее к рукам, но если ее тронут, добра не жди. Дали бы ей обвалиться от старости, только бы не разворошить то, чему лучше навек упокоиться в той черной ямине.
Полицейский ушел, а Блейк стоял, впившись глазами в угрюмую громаду с островерхой колокольницей. Его будоражило открытие, что не только ему здание мнится столь зловещим, и он задавался загадкой, что за крупица истины может лежать в подоплеке старых баек, пересказанных ему «синей тужуркой». Они попросту могли быть сказочными отголосками, разбуженными зловещим видом сооружения, но даже и так казалось, будто одна из его собственных историй оборачивалась жизнью.
Из-за разволакивающихся облаков выглянуло послеполуденное солнце, но и оно не смогло высветлить испятнанные, закоптелые стены старого капища, возносящегося на своей высокой площадке. Странно, но весенним цветением не тронуло сохлого бурьяна на дворе за железной оградой. Блейк поймал себя на том, что все ближе подступает к возвышению, разглядывая насыпь и ржавую ограду в поисках возможных подходов. Жутким соблазном прельщало почернелое требище, против которого было не устоять. В ограде возле лестницы не оказалось проломов, но с противоположной, северной, стороны не хватало нескольких прутьев. Он бы мог взойти по ступенькам и обойти ограду кругом снаружи по узкому парапету до самой дыры. Если здесь так панически боятся этого места, он не встретит никакого противодействия.