Гаунт поднялся.
— Леди Часс?
— Мне нужно с вами поговорить, — начала она. — О моем отце.
Глава шестнадцатая
НАСЛЕДИЕ
Я страшусь, но с сожалением предвижу, что когда-нибудь наш любимый улей завоюют или приберут к рукам недостойные и неразумные властители. Вот почему это крайнее средство я доверяю тебе. Используй его с умом.
— Он хранится в моей семье со времен Торговой войны, — пояснила она надтреснутым усталым голосом.
Гаунт взял из ее рук амулет и почувствовал, что тот мурлычет и тихонько шепчет что-то в его руках.
— Его сделал Сондар?
— Это были его меры предосторожности на будущее. Это… в каком-то смысле… измена.
— Поясните еще раз. Не вижу, причем здесь измена.
Мерити Часс раздраженно посмотрела в глаза усталому Гаунту.
— Улей Вервун управляется демократически. Верховный правитель избирается благородными домами. В священных актах конституции написано, что абсолютную власть недопустимо передавать одному человеку, которого не могла бы сместить Легислатура, если в этом возникнет необходимость.
— И тем не менее улей пострадал от одного человека: Сальвадора.
— Это именно то зло, которого опасался Иеронимо, командующий. Мой отец рассказывал, что после Торговой войны великий Иеронимо хотел гарантировать безопасность улья в будущем. Более всего он боялся потерять контроль над властью. Боялся того, что захватчик или недостойный правитель приберет власть в улье к рукам и не будет никого, кто сможет его свергнуть. Какой же узурпатор или тиран станет соблюдать механизмы конституции и закона?
Гаунт начал понимать глубокую политическую дилемму, из-за которой придумали устройство, покоящееся сейчас у него на ладони.
— И это и был его аварийный выход: чрезвычайные меры, диктатура, которая будет единственным спасением, если демократия окажется попрана?
— И теперь вы понимаете, почему его необходимо было держать в секрете. Иеронимо знал, что, создавая это устройство, он подставлялся под обвинения в тирании и диктатуре.
Она указала на амулет.
— Он создал его и доверил дому Часс, который счел самым гуманным и благоразумным из благородных домов. Амулет не может принадлежать верховному лорду. Это мера предосторожности против тоталитарного правления.
— А если бы дом Часс стал верховным домом?
— Мы должны были бы доверить его другому дому, чтобы гарантировать, что сами не злоупотребим властью.
— А вы отдаете его мне?
— Сейчас вы — надежда улья Вервун, Гаунт. Как вы думаете, почему мой отец так старался понять, что вы за человек? Он должен был убедиться, что столь могущественный предмет не попадет в руки того, кто осквернит его предназначение. Он знал, что вы по своей природе не тиран, и сейчас это вижу и я. Вы солдат, отважный и преданный, не мечтающий ни о чем, кроме спасения улья.
— Ваш отец погиб героем, Мерити Часс.
— Я рада слышать это. Почтите же его память и бремя, лежащее на его доме, Ибрам Гаунт. Не подведите его.
Гаунт изучал амулет. Это был уничтожитель системы и, судя по словам девушки, самый мощный и устрашающий из таких приборов. Во времена Иеронимо дом Сондар специализировался на системах кодификаторов и разумных когитаторов, поддерживал долгие торговые отношения и даже проводил совместные исследовательские проекты с техножрецами Адептус Механикус. Амулет был шедевром: в случае если кто-либо возьмет под личный контроль технологии улья Вервун, активация аннулирует командование и контроль систем, сотрет все данные и действующие программы, выведет из строя все до единого кодификаторы и когитаторы. Он приведет в негодность всю технику на Вервуне и позволит своему носителю очистить улей от предполагаемых захватчиков, обезоружив их.
На свой манер он был даже более мощным оружием, чем атомная бомба или Адептус Астартес. Это было абсолютное оружие, созданное для полей битвы, далеко выходящих за рамки компетенции солдатни вроде Гаунта. Это было ведение войны на высшем, решающем уровне, на световые годы опередившее грязь и лазерный огонь тех боев, в которых приходилось участвовать Гаунту.
Он знал ему цену. Однако ему это не нравилось. Подобная древняя продвинутая технология пугала не меньше, чем колдовство псайкеров.
Он положил его на скамью рядом с собой. Амулет булькал и жужжал, упорядоченные узоры метались по его гладкой поверхности, словно солнечный свет на водной ряби.
— Нам он не нужен.
Мерити Часс замерла и уставилась на витражную розетку ризницы.