— Капитан. — Коли кивнул, когда Фенсер протиснулся в укрытие.
— Что-то не так, Гол, — сказал Фенсер. — Что-то изменилось.
Могучий шахтер мрачно усмехнулся.
— Вы не заметили? — спросил он.
— Заметил?
— Обстрел прекратился.
Фенсер остолбенел. Обстрел настолько въелся в их повседневную жизнь за последние несколько недель, что он даже не заметил, когда его прекратили. А в ушах все еще стоял звон от прошедших ударных волн.
— Император, храни нас! — выдохнул он. — Какой же я дурак.
Он бодрствовал уже двадцать минут, но пока шахтер не указал, он не понимал, что их больше не обстреливают.
— Видишь что-нибудь? — спросил Фенсер, пробираясь к месту дозора рядом с Коли.
— Нет. Пыль, дым, туман… ничего конкретного.
Фенсер потянулся к своему скопу, и тут началось наступление зойканской пехоты.
Волна лазобстрела осыпала всю оборонительную линию трущоб, словно вспышки миллионов салютов. Сами объемы залпа ужасали. Девять солдат Фенсера погибли на месте. Еще трое, все из рабочих, бежали, абсолютно не готовые к пехотной атаке.
Гранаты и ракеты падали вокруг них, подняв на воздух два блок-поста. Еще один ударил в здание, и их драгоценные съестные припасы вспыхнули, словно свечка.
Люди Фенсера приготовились к обороне.
Он отдал приказ перевести оружие в режим одиночного огня, чтобы поберечь боеприпасы и батареи. Даже стабберным расчетам было приказано стрелять только на поражение. Их ответ на атаку Зойки был неубедительным и слабым.
Фенсер поднялся на верх гнезда и вскинул лазган. В пятистах метрах сквозь дым и пыль он увидел очертания авангарда: солдат в тяжелой охряной походной форме, надвигающихся неумолимыми рядами.
Фенсер открыл огонь. Внизу вторил Коли.
Они уложили тринадцать человек на двоих за первые пять минут.
Зойканские танки, покрытые охрой, ревущие, словно звери, вкатились по дороге и вгрызлись в руины, используя все открытые дороги и проходы среди моря булыжников. Два подорвались на минах, изрыгнув пламя и обломки брони, и горящие остовы блокировали путь еще шестерым.
Ракеты попали в насыпной вал, и их взрывы образовали пятнадцатиметровую дыру. Капрал Таник и еще трое солдат погибли на месте.
Еще один зойканский танк в защитной сетке прогрохотал через руины и провалился в яму-ловушку. Заблокированный рокритовыми стенами со всех сторон, он пытался развернуться и повернуть башню, когда один из вервунских огнеметов окатил его раскаленной волной жидкого огня, и жар разорвал его.
Сержант Гросслин с еще двумя из Вервунского Главного и шестеркой трущобных открыл перекрестный огонь по зойканским солдатам, пытающимся перебраться через усеянный кольями ров в восточном конце улицы. На всех они убили с полсотни или больше, еще многие натыкались на шпалы и колья. Когда Джада, женщина-работник рядом с ним, получила заряд в грудь и с криком упала, Гросслин оглянулся, чтобы попытаться ей помочь. Лазвыстрел одного из зойканских пехотинцев, умирающих на кольях, снес ему голову.
Ганнен и Кали держали западный транзит два часа, положив десятки врагов и по меньшей мере один бронетранспортер, который сломался и взорвался, когда девочка-швея обстреляла его бронебойными пулями.
Ганнена разорвала шрапнель от ракеты, когда враг подобрался слева.
Кали продолжала стрелять, перезаряжая оружие, пока танковый снаряд не поднял в воздух ее, стаббер и еще двадцать метров насыпного вала.
Ошеломленные силы Фенсера были отброшены в руины трущоб. Многие были раздавлены мощью надвигающихся танков. Один из рекрутированных клерков, умирая от потери крови, обвязал пояс гранатами и бросился на противника, подорвав себя вместе с остановленным танком. Взрыв осветил низко идущие облака, а ошметки танка осыпали окрестные улицы.
Некоторые еще пытались вести обстрел из последней линии окопов, когда волна надвигающейся пехоты захлестнула их. Разразился отчаянный ближний бой, штыком к штыку, лицом к лицу. Ни единый метр трущоб улья Вервун не дался без чудовищных усилий.
Гол Коли, чей лазган выдохся, встретил врагов на баррикаде и убивал их одного за другим, направо и налево, неистово размахивая киркой. Он выкрикивал имя жены при каждом ударе.
Заряд лазгана впился в бедро капитана Олина Фенсера и вылетел через плечо. Падая, в слезах, он запустил лазган на автообстрел и осыпал надвигающихся убийц зарядами.
Его руки все еще сжимали оружие, когда кончился заряд.