Ну а когда мы на площади для перекличек в Дахау отнесли с соломенных тюфяков останки, которые еще дышали, мне пришлось расстаться с персоналом ревира, и я слился с массой в закрытом карантинном бараке. При этом переходе наиболее опасным был приступ растерянности, который никогда не возникал при непосредственном соприкосновении с уничтоженными костями, поскольку формы гибели были завершенными. Безумную панику, скрывавшуюся в засаде, создавало ощущение потерянности в бесформенной, взболтанной и со всех сторон незащищенной массе. Эта мутная волна паники особенно сильно накатила на меня к ночи, после отбоя. Нам вместо шерстяных одеял выдали бумажные спальные мешки. Из-за них не только стало меньше места на нарах, но шум от шуршания бумаги, заменившей податливую ткань одеял, длился бесконечно долго, пока содержимое продолговатых пакетов не успокоилось. Мы стали упакованным товаром на полках, которые сейчас были переполнены, но могут в кратчайший срок снова опустеть. И когда я вытягивал свои конечности в шумном футляре, я почувствовал, что ко мне приближается сумрак паники, и я содрогнулся при мысли, что мне придется, чтобы прогнать его, быстро вылезти из шуршащего панциря и сесть. Но я превозмог себя и разогнал жалкие видения; я сказал себе, что тело в мешке на самом деле отделено от других и поэтому более независимо; я сказал себе, что мешки совсем новые и поэтому чистые, намного чище, чем старые одеяла. Однако в конечном счете больше всего меня успокоил шум, возникший на нарах в углу. Я знал, что это желтый бумажный мешок, трущийся о такой же, соседний, но казалось, будто это шуршат на ветру кукурузные стебли, кукурузные листья. И я вовсе не пытался представить себе знакомое поле; возможно, я также не чувствовал жесткости этих кукурузных листьев под своим телом, как на постели дяди Франца в Мрзлике, но я просто думал: кукурузные листья, кукурузные листья, кукурузные листья. Как на мнемоническом тренинге или во время аутосугестивной терапии. Человек помогает себе так, как может и умеет. Еще важно не забывать и другое: полное пробуждение иногда вредит. Иногда намного полезнее полулетаргическое состояние. Летаргия, вот правильное выражение. Конечно, в лагере были также люди, далекие от спячки. Например, врачи, у которых были какие-то свои мотивы, другие, конспираторы — саботажники, связанные с внешним миром, как рассказывает д-р Блаха в своей книге
«Медицина на ложном пути». Но эти люди долго находились в таком мире, и если их пощадили, если, вопреки всему, они выжили, в них снова начали тайно пробиваться ростки жизни. Однако же что-то летаргическое наверняка должно было присутствовать в их психологической природе. В их повседневности. В рабочей рутине. В жесткой последовательности движений. Полное, окончательное пробуждение, как атомное излучение, подточило бы ядро жизни.