Погруженная в свои мысли, крепко обхватив колени, она долго сидела так, глядя в пространство. Бесконечная гонка, калейдоскоп дел, когда нет времени остановиться и подумать. Что это? Страх? Неужели она всего боится?
Подперев щеки руками, как будто это могло помочь ей найти ответ, Дженни застыла в оцепенении. Затем резко тряхнула головой и принялась наблюдать за Шейном. Хотелось, чтобы он был близко, хотелось посмотреть в его глаза…
Нет! Слишком поздно мечтать о нем. Она сомкнула веки, словно прогоняя наваждение. И действительно, лицо Шейна пропало, а на его месте появилась мама. Бедная мама. Отчаяние и ненависть, ненависть и отчаяние…
— По-моему, моя мама живет вон на той звезде — Дженни, вздрогнув, обернулась. Рядом стоял Билли и указывал пальцем на север. Дженни глубоко вздохнула и улыбнулась, затем подняла глаза, чтобы увидеть ту самую звезду.
— Иногда, когда я долго смотрю на нее, — тихо продолжал Билли, — мне кажется, что она подмигивает мне. — Он встал коленями на диванчик и носом прислонился к стеклу. Через минуту спустился на пол и посмотрел на Дженни. — Мне очень жаль твою маму, Дженни. Саванна рассказывала о ней.
Дженни притянула его к себе, обнимая сразу и Билли, и собаку. Билли юркнул к ней под руку, и она ощутила тепло маленького тельца.
— Мама говорила, что она будет играть с ангелами, а иногда — даже надевать крылья. А твоя мама?
Дженни положила подбородок на шелковую белую головку мальчика… Нет, она никогда не представляла свою маму с крылышками, среди ангелов.
— Наши мамы были очень разными, Билли.
Он обернулся с округлившимися от удивления глазами:
— Как?
Дженни тяжело вздохнула и попыталась объяснить:
— Моя мама была несчастливой, Билли.
— Почему?
Она отвернулась к окну. Не хотелось сейчас отвечать на этот вопрос. Впрочем, и никогда не хотелось. Но Билли упрямо ждал.
— Мой отец оставил нас еще до того, как я родилась.
— И мой тоже, — еле слышно прошептал он, наморщив лоб. — Но мама всегда была веселой… Она говорила, что мы так счастливы, потому что у нее есть я, а у меня есть она.
Дженни поцеловала Билли в лоб. Терпкий аромат шампуня.
— Твоя мама была очень хорошая, Билли.
— Я знаю, — сказал он, грустно улыбаясь.
Дженни облегченно вздохнула, считая, что тема исчерпана, но Билли заговорил снова:
— Она тебе рассказывала о твоем папе?
— Немного.
Он поднял голову и вопросительно посмотрел на нее. Подробности. Ему нужны подробности, и Дженни решила рассказать, что знала, но только коротко. Есть много других интересных вещей, о которых можно поговорить с мальчиком.
— Мама рассказывала, что отец был настоящий, чистокровный индеец, с черными, как воронье крыло, волосами… — Она не касалась этой темы долгие годы и сейчас почувствовала себя как-то тревожно. — Родом из Монтаны. Потом он уехал: ему нужно было навестить больного отца, обещал скоро вернуться… но так и не вернулся. Больше она о нем ничего не слышала.
— Из-за этого ты не любишь Бака?
Она удивилась недетской прямоте вопроса.
— Кто тебе сказал, что я не люблю Бака?
Билли пожал плечами.
— Никто. Просто ты очень меняешься, когда он рядом. Ты со всеми приветлива… кроме него. — Он смущенно опустил глаза. — Ну, может быть, еще кроме дяди Шейна… иногда.
Этот ребенок ничего не пропустил. Неужели все так очевидно?
Наступило неловкое молчание.
Дженни взяла мальчика пальцами за подбородок, посмотрела ему в глаза.
— Тебе говорил кто-нибудь, что ты слишком уж умный для своего возраста?
— Ага. Папа и Саванна. — И он улыбнулся, польщенный замечанием Дженни. — Иногда дедушка Макс тоже.
— Ну что ж, я думаю, меня ты тоже можешь включить в этот список, Билли Мэлоун.
Он снова нырнул ей под руку. Дженни крепко обняла мальчика, довольная, что вопросы кончились. Они стали смотреть, как украшают рождественскую елку.