Растерянно и зло выругавшись, женщина опустила ноги на пол, увидела у изголовья пустую ёмкость из-под Нектара и выругалась снова. «Ведь не хотела же пить эту дрянь! Не хотела! Опять не удержалась, идиотка безвольная!»
Силу воли она испытывала до половины третьего ночи. Порыв избавиться от опасного подношения, шарахнув его об стену, прошёл после звонка Джарода. Паркер вынула флакон из корзины с цветами, поднялась вместе с ним в спальню и поставила его на прикроватный столик. Села на одеяло, подобрав под себя ноги, и задумалась. Неужели Аксель знал заранее, что не вернётся сегодня из Бостона? Иначе как объяснить приложенный к букету «гостинец»? Мошенник всё подстроил? Но как он мог подстроить снежную бурю, помешавшую им улететь? Или он выдумал бы другой предлог, чтоб задержаться, если бы не буря?
Не находя ответов, в какой-то момент Паркер поймала себя на том, что думает уже не об Акселе, а о Джароде. Реплика за репликой перебирает в уме давешний разговор. Она сказала себе, что хочет найти подвох, какой-то знак причастности Притворщика ко всей этой безумной истории. Хотя, на самом-то деле, сознавала, что никакого подвоха не было. Ей просто нравилось вспоминать глубокий голос звонившего, то озадаченный, то насмешливый, то сочувственный, перебирать, как тёплые разноцветные камешки, сказанные Джародом слова. Нектар Полуночи завлекательно и лукаво поблёскивал под лампой. Сказочный его запах был надёжно заперт под крышкой, но это не спасало: душою Паркер уже была там, в покоях Принцессы, отпирающей двери незваному гостю. «Чего я жду? — наконец, не выдержала женщина. — Можно подумать, это героин, а не ягодный сироп!» — и опустошила флакон. Веки знакомо отяжелели, и сделанное тут же стало казаться единственно и безусловно правильным.
Новую вспышку утреннего негодования вызвала картина, которая дремала, прислонённая к косяку, у двери спальни. Вчера Паркер была напугана тем, сколь точно эта картина передаёт эстетику и атмосферу сновидений. Но сейчас стало ещё хуже! Последняя сцена сегодняшней «серии» воссоздана была так подробно, как будто художник, подсматривая, стоял позади Принцессы. «Так, стоп, возьми себя в руки! Ты путаешь причину и следствие! Никто за тобой не подсматривал. Паршивая мазня сама навеяла тебе этот сон, только и всего…» — попыталась успокоить себя женщина, но страх не уходил, царапался изнутри мелкими острыми коготками. Нужно таки поговорить с Сидни, решила Паркер, рассказать ему всё начистоту. «Если у меня начались проблемы с психикой, чем раньше я узнаю о них, тем лучше!» Вот так. И незачем ломать голову над всякой ерундой! Особенно в такой важный день, как сегодня — день, который изменит многое для неё, для отца и для всего Центра.
В последнее время работе Паркер уделяла гораздо меньше внимания, чем следовало, и теперь ей было стыдно. Скандинавский контракт знаменовал собой начало новой главы в истории Центра. Сколько копьев они сломали в борьбе с Триумвиратом, не дававшим «добро» на сделку! Как торжествовали, когда, наконец, удалось добиться от африканцев согласия — пусть вялого и неохотного, но вполне определённого! Никто не говорил об этом вслух, но все понимали: если союз с норвежцами станет удачным, в будущем он позволит Центру освободиться от власти зулусских денег.
Изо всех сил настраиваясь на торжественный лад, Паркер выбрала одежду: ярко-синюю шёлковую блузку и костюм из тонкой чёрной замши. Уложила волосы, накрасилась, оделась, с пристрастием и с удовольствием осмотрела себя в зеркале. Вид у неё был цветущий, несколько ночей отменного сна как будто омолодили её на несколько лет. Предстоящий день вызывал смешанные чувства. Момент подписания контракта она предвкушала. Смущалась — необходимостью поговорить с Сидни. Ожидание всё проясняющего допроса, который она устроит Эспеланну, вызывало азартный трепет. Сквозь предвкушение, смущение и азарт пробивалась тревога: с какими такими внезапными проблемами пришёл вчера к её отцу мистер Рейнс? «Всё будет в порядке, — убеждала себя женщина, — не пройдёт и часа, как я во всём разберусь!»
Она уже стояла у порога, когда явился очередной курьер и вручил ей коробку с логотипом известного магазина. Несложно было догадаться, что в ней лежат коньки от Джарода. Вскрывать посылку Паркер не стала, боясь нарушить своё с таким трудом установленное равновесие: на всё, что было связано с отправителем, она сейчас реагировала слишком бурно. Однако обычного раздражения, которое вызывали у неё подарки Притворщика, в этот раз не было. Она пристроила коробку на полу под вешалкой и вдруг представила, как будет кататься на коньках. А что, прекрасная идея! Сегодня — решающее рандеву с норвежцами и совместная рождественская вечеринка. А завтра начнутся каникулы! В Довере наверняка где-нибудь есть каток, и… Благодаря Принцессе, она уже вспомнила, каково это — быть юной. Почему бы не вспомнить о невинных и лёгких юношеских способах развлекаться?
Центр встретил Паркер тишиной и пустыми коридорами. Как странно! Радостная суета сегодня была бы куда уместней. Женщина посмотрела на часы — вдруг она приехала слишком рано? Но нет, стрелки показывали четверть десятого, рабочий день давно начался. В полдень — заключение контракта. До этого нужно побеседовать с директором по связям — «Надеюсь, отец серьёзно отнёсся к моим подозрениям, и Аксель не сбежал по дороге из Бостона!» Но сначала — зайти к Сидни и Брутсу. С первым — условиться о вечерней встрече, тем самым лишив себя путей к отступлению. Спросить у второго, сумел ли он раскопать ту запись из чайной комнаты, которую от имени Паркер какой-то мерзавец заменил поддельной — вчера компьютерщик обещал заняться поисками.
Кабинет Сидни оказался заперт, что было непривычно и удивительно — психиатр, ранняя пташка, никогда не опаздывал. Тревога, до сих пор звеневшая вокруг еле слышным надоедливым фоном, внезапно резко усилилась. Сама удивляясь своей нервозности, Паркер достала мобильный и набрала номер Сидни. «Абонент временно недоступен», — флегматично сообщила трубка. «Ладно, с доктором разберёмся потом, сейчас заглянем к нашему компьютерному гению…» Но и тот на месте отсутствовал. В аналитическом отделе подтвердили, что Брутс сегодня не появлялся и вряд ли появится. «Его отправили в срочную командировку», — сообщили сотрудники, которые почему-то выглядели напуганными. «В командировку? Не предупредив меня?!» В коридоре Паркер позвонила Брутсу. Но чёртов телефон, которому дела не было до того, что у его хозяйки от волнения трясутся руки, снова выдал равнодушно-сакраментальное: «Абонент временно недоступен».
Тревога оглушала. Запрещая себе поддаваться ей, Паркер быстрым шагом направилась к отцовскому кабинету. Прежде, чем войти, замерла, поразмыслила и отключила сигнал вызова на телефоне. Сидни и Брутс, где бы они сейчас ни были, вскоре получат сообщения о пропущенном вызове — нельзя, чтобы кто-то из них вмешался своим звонком в предстоящую беседу с Эспеланном.
Распахнув дверь, Паркер воскликнула:
— Доброе утро, папа! — и поперхнулась: отец был не один.
В креслах для посетителей расположились трое: братец, мистер Рейнс и незнакомый блондин лет пятидесяти, с уныло опущенными уголками губ, обширной проплешиной на темени и несуразно длинными руками и ногами. На вошедшую посмотрели так, словно дожидались именно её — и взгляды у всех, включая отца, были недобрыми. Женщина прокашлялась и продолжила, скрывая беспокойство:
— Доброе утро, господа. Что здесь у нас за совеща…
— Мы ждали тебя, ангел, — перебил её мистер Паркер и поморщился. — Вчера ты сказала, что у тебя есть вопросы к мистеру Эспеланну. Спрашивай, он готов на них ответить.
— Слушаю вас, мисс Паркер, — сухо проговорил незнакомец.
Ни неба, ни крыши соседнего дома из окна сегодня видно не было, такой густой шёл снег. Проснувшись, Джарод некоторое время смотрел на снегопад, пытаясь разглядеть за ним хоть что-нибудь и восстанавливая связь с реальностью. Чувства, которые он испытывал во сне — вернее, одно-единственное, целиком завладевшее им чувство — даже и не думали рассеиваться. Принцесса! Шоколадный локон, выпавший из причёски. Хрупкие девичьи плечи, узкая талия, ложбинка вдоль позвоночника. Тёплый цветочный запах её кожи — только он и успокаивал горностая, судорожным кольцом свернувшегося вокруг её шеи, когда они летели прочь из Замка. Её глаза, красноречиво блестевшие в полумраке заброшенного дома. Как она ждала его в луче лунного света. Восторг и ужас, охватившие Многоликим, когда он понял, что девчонка намерена остаться с ним. Всё прочее: побег, внезапный визит антиквара, магический древний манускрипт, Наследство Ирсоль, которое вдруг само поплыло в руки — вспоминалось не менее ясно, но и вполовину не так горячо и сладко.