Когда Конвей дошел до двери, робот уже далеко ушел по подземному коридору, двигаясь все быстрее и быстрее, уменьшаясь с расстоянием до исчезающей точки, как тающая капля ртути. Он уходил — куда-то.
— Генерал Конвей, сэр, — раздался чей-то голос.
Он обернулся. Двое полицейских вели под руки Абрахама Брума, который, вытянув шею, пытался разглядеть разбитую приборную панель.
— Можете идти, — скомандовал полицейским Конвей. — Входите, Брум.
Старик рассеянно прошел мимо него, склонился над телом Гардена и покачал головой.
— Я боялся чего-то подобного, — сказал он.
Конвея на секунду охватила дикая зависть по отношению к недвижимому Гардену.
— Да, — ответил он. — Мне жаль. Одна жертва. Мы все станем жертвами, если Эго не заработает как нужно. Как мы теперь узнаем, чем занимается враг? Может, у них тоже есть такой Эго. Я совершил ошибку, Брум. Мне стоило быть дальновиднее и проницательнее. Как мы поступим?
— А что произошло? — Брум таращился на разрушенную стену, где раньше была приборная панель, словно не в силах поверить своим глазам. — Куда делся робот? Мне нужны подробности.
Динамик под потолком кашлянул и назвал имя генерала. Медленно и с трудом разум Конвея пытался переварить новые требования. Но звуки, доносившиеся из коммуникатора, оставались полной бессмыслицей, пока наконец генералу не удалось выловить из нее одно слово: «Тревога».
Нападение? У него в голове пронзительно завопила сирена.
— Повторите, — устало сказал он.
— Генерал Конвей, робот разрушает оборудование в подсекторе пять. Попытка обезвредить не принесла результатов. Генерал Конвей, робот разрушает…
— Понял, — ответил Конвей.
Хорошо хоть, что не нападение. То есть не со стороны противника…
— Конвей на связи. Приказываю: не причинять вреда роботу. Следовать дальнейшим инструкциям. Ничего не предпринимать.
Он вопросительно перевел взгляд на Брума и тут только заметил, что старик взволнованно болбочет какую-то бессмыслицу:
— Генерал, генерал, мне нужно точно знать, что случилось…
— Заткнись, тогда скажу, — ответил Конвей. — Подожди-ка.
Он подошел к раковине у стены, налил из крана воды с химическим привкусом и выудил из кармана пузырек бензедрина[1]. Вряд ли поможет. Он уже давно подсел на эту дрянь. Но предстоит последний рывок (он обязан быть последним!), и каждая лишняя унция стимула на вес золота. Скоро генерал будет свободен, но этот момент еще не настал.
Он сжато, за тридцать секунд рассказал о случившемся, стараясь, чтобы голос звучал бодро. Старик слушал молча, покусывая губу и пристально глядя на Конвея. Его лицо ничего не выражало, а мысли, очевидно, блуждали по абстрактным закоулкам его разума.
— Ну и? — наконец спросил Конвей. — Что вы думаете? Он взбесился или как?
Ему хотелось встряхнуть Брума за плечи, чтобы тот наконец очнулся, но генерал взял себя в руки. Он уже однажды поторопил события наперекор Бруму и допустил ошибку. Возможно, даже фатальную. Теперь придется дать старику подумать.
— Полагаю, он взялся за дело, — с досадной медлительностью ответил Брум. — Я боялся чего-то подобного — неконтролируемой реакции. Но в него встроена программа, и мне кажется, он движется к поставленной перед ним цели. Кое-что, конечно, не так. У него проблемы с коммуникацией. Этой речевой блокировки быть не должно. Нам придется выяснить, чего он хочет и почему не может нам сказать. — Он помолчал и удивленно поднял глаза на коммуникатор под потолком. — Пятый подсектор, они сказали? А что там?
— Библиотека, — ответил Конвей, и они молча переглянулись.
Потом генерал в очередной раз глубоко и сокрушенно вздохнул и сказал:
— Что ж, придется нам его как-то остановить, причем быстро. Эго самое ценное, что у нас имеется, но если он разгромит всю базу…
— Эго не самое ценное, — возразил Брум. — А вы подумали, что он может натворить дальше? Что, если библиотека — только начало?
— И что? Не заставляйте меня гадать.
— Он, похоже, охотится за информацией. И вам не кажется, что после библиотеки возьмется за компьютеры?
— Боже правый, — устало и без выражения выдохнул Конвей и беззвучно рассмеялся.
Надо было что-то решать, переходить к действиям, а он не был уверен, что сможет. Он, конечно, поступил по-идиотски, разбудив робота до срока и не приняв меры предосторожности. Он рискнул и, возможно, проиграл. Но генерал знал, что если бы мог повернуть время вспять, то вновь сделал бы тот же выбор. Риск еще оправдает себя. Другого выхода все равно нет.