Тут, говорят, Олегыч знал об этой красавице немало. Благо и сам натаскивал ее в некоторых не имеющих никакого отношения к мирной жизни аспектах. Ирина потрясающе быстро училась.
— Ждет, — коротко кивнула девушка, послав всем мимолетную сочувствующую улыбку.
Одну на всех, но таков уж был у девушки талант. Настроение моментально… Нет, не улучшилось. Но стало поспокойнее. Слегка.
Хотя буря, между нами, еще и не начиналась. Однако отзвуки ее уже были слышны.
Полковник Кареев встретил нас столь доброй и ласковой улыбкой, что невольно захотелось выйти куда-нибудь погулять. И вернуться, желательно, месяца через три. Жестом руки он предложил нам присесть за т-образным столом. Терпеливо дождавшись, пока все займут свои места, хозяин кабинета поинтересовался:
— Как оно, Константин Олегович, продвигается? Как там успехи в боевой и политической?
Слева от меня негромко вздохнул Серега. Старик тоже только крякнул: голос полковника буквально сочился медом, а чуткий к запахам нос Олегыча, несмотря на пристрастие его хозяина к сигаретам, уже уловил плавающие по кабинету нотки табачного дыма. Симптомчики, для людей понимающих, были прехреновейшие.
— А я вот тут перестановочку сделать собрался, — продолжил все тем же тоном Кареев, хотя внимательный взгляд уже мог вполне мог разглядеть опасно разливающуюся по лицу начальствующему красноту. — А что, столик к окошечку поближе подвинуть, на подоконник зелени какой поставить. Окошечко-то, кстати, не открыть, а то вижу ж, носом ведешь. Слушай, Константин Олегович, а, может, ну его все? Рапортину накатать, из рядов уволиться, да огурчики растить? Дачку там под Первопрестольной отгрохать? Что думаешь, хватит пенсии полковничьей? Али генерала перед пенсией дадут все-таки, а?
Кабинет на некоторое время погрузился в тишину. Делать вид лихой и придурковатый, как оно перед лицом начальствующим, полагается, не испытывал лишь представитель Конторы. Может, и правильно оно. Не мальчик уж, чай! Да и с хозяином кабинета они были знакомы слишком давно, чтобы перед друг другом комедию ломать.
А вот нам стоит быть поаккуратнее и в полной мере соблюсти предписанный еще Петром I "протокол".
— Слушай, Лом, ты, якорь тебе в… и похер что не влезет, что творишь, — о, пошел деловой разговор. — Детство взыграло? Ладно этот, скаут твой…
"Редкий момент, когда я реально рад, что кто-то демонстративно игнорирует мое присутствие!", — решил про себя. А прозвище-то какое интересное у нашего Олегыча было. Подходит ему в чем-то. Более чем.
— …Ребенок еще в свой "четвертак", по большому счету. Да и капитан у нас…
Тут он перевел взгляд на твердо "держащего" начальственное хреновое настроение Сергея.
— … Слышал, да, про того капитана, что никогда не стане майором?.. Подумай над этим! Но ты-то, Олегыч, выхухоль, глубоководная, что творишь? В курсе, что Яковлев уже рапортину настрочил. "Непрофессиональными и опасными действиями подверг риску утери боевое оружие… Нападение на боевую часть… Оскорбления…"! Ты же, твою чешуйчатую, сам помнишь, скольким хорошим людям жизнь иные бумажки поломали! Это молодые пороха еще не нюхали… Но ты-то! Сейчас не 78-й, но сам знаешь, как оно бывает, когда иная мразь с какой старой бумажкой в нужный момент вылезет. Бумага — она вещь такая: имеет свойство храниться и подшиваться, а в ином случае и вновь вытряхиваться на свет!..
Олегыч лишь усмехнулся, но в ответ ничего не сказал.
— Молчит, зараза, — прокомментировал Кареев, тут же на память процитировав Великого Императора, что про "вид лихой и придурковатый" придумал. — Что там твои устроили?..
Вновь кивок на нас с Сергеем.