— И кто у нас слился с «Гамлетом»?
— Ну, теперь пьеса называется «Эльсинорские насмешницы». Фальстаф преследует Гертруду по всему замку, а миссис Пейдж, Форд и Офелия обводят его вокруг пальца. Лаэрт нынче король фей, а Гамлету остался мелкий эпизод в шестнадцать строк, где он обвиняет доктора Кайюса и Фентона[62] в том, что те сговорились убить его отца за семьсот фунтов.
— И на что это похоже? — простонала я.
— Сначала долго-долго не смешно, а когда становится смешно, все уже умерли.
— Ладно, — сдалась я. — Попробую и дальше развлекать Гамлета. Сколько понадобится времени на распутывание пьесы?
Зарк поморщился и втянул воздух сквозь зубы, как инженеры-теплотехники, когда назначают цену за новый паровой котел.
— В том-то и проблема, Четверг. Боюсь, мы вообще не сумеем ее распутать. Случись это где-нибудь еще, а не в оригинале, мы бы просто уничтожили экземпляр, и дело с концом. Помнишь, сколько мы намучились с «Королем Лиром»? Вряд ли нам больше повезет с «Гамлетом, принцем датским».
Я села и обхватила голову руками. «Гамлета» нет. Потеря слишком чудовищная, чтобы уместиться в сознании.
— Сколько у нас осталось до того, как «Гамлет» начнет меняться? — спросила я, не поднимая головы.
— Дней пять, максимум шесть, — тихо ответил Зарк. — После этого развал пойдет по нарастающей. Через две недели пьеса в том виде, в каком мы ее знаем, перестанет существовать.
— Ведь должен же быть выход!
— Мы все испробовали. Ситуация тупиковая, если только у тебя в запасе нет другого Уильяма Шекспира.
Я выпрямилась.
— Что ты сказал?
— Выхода нет.
— Нет, что ты сказал потом?
— Запасной Уильям Шекспир?
— Да. И как это поможет?
— Поскольку первых экземпляров ни «Гамлета», ни «Насмешниц» не сохранилось, свеженаписанные автором пьесы и станут оригиналами. А с их помощью мы перезагрузим фабулятор по новой. Проще некуда.
По моему лицу неудержимо расползалась улыбка, но Зарк смотрел на меня в замешательстве.
— Четверг, Шекспир умер в тысяча шестьсот шестнадцатом году!
Я встала и похлопала его по плечу.
— Возвращайся в контору и следи, чтобы не стало хуже. А Шекспира оставь мне. Кстати, никто не выяснил, из какой книги взялся Хоули Ган?
— Мы задействовали все доступные силы, — ответил Зарк, по-прежнему несколько озадаченный. — Но осталось еще много непросмотренных романов. Хоть намекни, где искать!
— Ну, он не слишком многогранен, так что шедевры я оставила бы в покое. Начала бы с политических триллеров и шпионских романов.
Зарк сделал пометку в блокноте.
— Хорошо. Еще проблемы есть?
— Есть, — ответил император. — Симпкин из «Глостерского портного» — сущее наказание. По-видимому, портной позволил всем своим мышам сбежать, и теперь Симпкин не отдает ему вишневый шелк. А если камзол мэра не будет готов к Рождеству, придется выплачивать дикую неустойку.
— Заставьте мышей сшить камзол. Они ж там ничего не делают.
Он вздохнул.
— Хорошо, дам им пинка. — Он взглянул на часы. — Ладно, мне пора. Уничтожение планеты Трааль назначено на четыре, а я уже опаздываю. Как по-твоему, лучше поджарить их за миллисекунду старым добрым заркийским лучом смерти или пригнать им на орбиту астероид, растянув драму минимум на шесть глав, дабы у них хватило времени придумать остроумный способ победить меня?
— Астероид интереснее.
— Мне тоже так кажется. Ладно, до встречи.
Я помахала ему рукой на прощание, и он вместе с двумя телохранителями испарился из моего мира и вернулся в свой, где ему и полагается быть. Нам и реальных тиранов вполне хватает.
Не успела я представить себе возможный антураж пьесы «Эльсинорские насмешницы», как вдруг опять послышалось жужжание и в кухне снова вспыхнул свет. Предо мной, надменно взирая на меня, в плаще с высоким воротом и т. д. и т. п. стоял император Зарк.
Глава 18
И снова император Зарк
Вчера президент открыл в Ливерпуле фабрику «Брау-Вин-сент-Нортон», обеспечив этому округу желанные рабочие места. Модернизированная фабрика, намеревающаяся производить около тысячи высококачественных туристических и гоночных машин еженедельно, по словам президента, «просто офигительна»! Президент, давний поклонник мотоциклов, проехался на одном из новых «винсент-супертень» по испытательному треку, достигнув, как говорят, скорости в 120 миль/час к явному беспокойству свиты, поскольку главе государства уже стукнуло 80 лет. Затем наш Джордж весело исполнил «Гонки ТТ», напомнив слушателям те времена, когда он выиграл кубок туристического клуба острова Мэн на опытной модели мотоцикла «радуга».
— Ты что-то забыл? — спросила я.
— Да. Как называется кекс твоей мамы?
— «Баттенберг».
Зарк достал ручку и записал на манжете.
— Отлично. Ну тогда пока.
— Всего хорошего.
— Ладно.
— Что-то еще?
— Да.
— И?
— Ну… это…
— Что?
Император Зарк прикусил губу, нервно огляделся по сторонам и шагнул ближе. Хотя в прошлом он подавал мне поводы для недовольства — я даже пару раз на время лишала его жетона беллетриции за «общую некомпетентность», — на самом деле он мне очень нравился. Внутри собственных книг он являлся чудовищем, садистом, уничтожавшим миллионы с ужасающей безжалостностью, но вне романов оставался человеком со своими треволнениями, навязчивыми страхами и странными привычками, многие из которых, видимо, проистекали из строгого воспитания, обеспеченного ему матушкой, императрицей Заркиной.
— Понимаешь, — замялся он, не зная, как начать, — тебе ведь известно, что прямо сейчас, пока мы разговариваем, пишется шестой роман из цикла об императоре Зарке?
— «Зарк. Конец Империи»? Да, слышала. А в чем дело?
— Я только что прочел предварительный набросок сюжета, и, похоже, Галактический Свободный Альянс меня победит!
— Прости, император, я пока не понимаю, где тут загвоздка. Тебя что, беспокоит потеря империи?
Он подошел еще ближе.
— Если так нужно для сюжета, то нет. Но меня несколько напрягает предполагаемый финал. Я не стану протестовать, если меня выбросят в космос в неуправляемой имперской яхте или высадят на необитаемую планету, но автор задумал публичную казнь!
Он уставился на меня, потрясенный чудовищностью перспективы.
— Ну, если он так решил…
— Четверг, ты не понимаешь. Меня собираются уничтожить. Списать! Я не уверен, что перенесу это.
— Император, — сказала я, — если персонаж отжил свое, то отжил. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я пошла и отговорила писателя?
— А ты можешь? — распахнул глаза Зарк. — Правда можешь?
— Нет. Нельзя, чтобы персонажи указывали автору, что писать. Кроме того, в своих книгах ты действительно исчадие ада, тебя просто необходимо покарать.
Зарк выпрямился во весь рост.
— Понятно, — сказал он наконец. — Что же, я могу решиться на крайние меры, если ты хотя бы не попытаешься убедить мистера О'Пера. Я ведь на самом деле не злой, меня таким написали!
— Еще раз услышу подобное, — ответила я, начиная закипать, — посажу тебя под книжный арест по обвинению в подстрекательстве к мятежу!
— О черт, — резко упал духом император, — ты ведь можешь.
— Могу. Но не стану, потому что мне лень. Однако если я услышу еще что-нибудь в подобном роде, то предприму шаги. Ты понял?
— Да, — смиренно ответил Зарк и без дальнейших разговоров испарился.