— В чем дело? — спросила я. В глазах снова защипало. — Я думала, ты мне обрадуешься!
Он выдохнул, потер лоб.
— Это трудно…
— Что трудно? Какие тут могут быть трудности?
— Ну, — начал он, — два с половиной года назад ты исчезла из моей жизни, и о тебе не было ни слуху ни духу. Ни открытки, ни письма, ни звонка — ничего. И вдруг ты, как ни в чем не бывало, объявляешься у меня на пороге, и я должен тебе обрадоваться!
Я издала вздох облегчения. Почему-то я все время думала, что, когда Лондэна восстановят, нам обоим покажется, будто мы встретились после долгой разлуки. Мне даже в голову не приходило, что Лондэн не будет иметь не малейшего понятия об устранении. Когда он исчез, никто и не помнил, что он вообще существовал, а теперь, когда он снова здесь, никто и не подозревает, что он куда-то девался. И в первую очередь он сам.
— Тебе приходилось слышать об устранениях? — спросила я.
Он покачал головой.
Я набрала побольше воздуха.
— Два с половиной года назад один хронумпированный агент ТИПА-12 сделал так, что ты погиб в возрасте двух лет в результате несчастного случая. Попытка шантажа со стороны члена корпорации «Голиаф» по имени Тубзик Дэррмо-Какер.
— Его я помню.
— Вот именно. Он хотел, чтобы я вытащила его сводного братца из «Ворона», где его заперли мы с Безотказэном.
— Это я тоже помню.
— Отлично. Ты исчез внезапно. Все, что мы сделали вместе, кануло в небытие. Я пыталась вернуть тебя, отправившись вместе с отцом в прошлое, на место несчастного случая в тысяча девятьсот сорок седьмом году, но мне помешали. Пришлось перебраться в литературу и жить там, пока не родился Пятница и я не почувствовала, что готова вернуться. Это время настало. Все. Конец истории.
Мы смотрели друг на друга еще некоторое время. Мне снова показалось, что минул целый час, хотя на самом деле прошло, наверное, секунд двадцать. Я опять пересадила Пятницу на другое бедро, и наконец Лондэн сказал:
— Беда в том, Четверг, что все переменилось. Ты ушла из моей жизни. Исчезла. Мне пришлось продолжать жить без тебя.
— Ты о чем? — спросила я, охваченная внезапной тревогой.
— Понимаешь, — медленно продолжил он, — я не думал, что ты вернешься. Поэтому я женился на Маргариточке Муттинг.
Глава 25
Практические сложности поствосстановительного периода
Лицо датской внешности вчера было замечено в связи с вооруженным ограблением Первого Голиафовского банка в Банбери. Мужчина, описываемый как «человек датской национальности», вошел в банк в 9.35 и потребовал у кассира все деньги. Похищены пятьсот фунтов стерлингов и небольшое количество датских крон, имевшихся в валютном отделении. Полиция ссылается на эту небольшую сумму в кронах как на «особо важную улику» и ручается покончить с датским криминалом в кратчайшие сроки. Население попросили обращать внимание на всех людей датской наружности и сообщать в полицию обо всех подозрительно ведущих себя датчанах или, буде таковых не обнаружится, вообще обо всех датчанах.
— Что?!
— Ну, ты же пропала бесследно, так что мне оставалось?
Я не верила своим ушам. Этот подонок искал утешения в объятиях жалкой коровы, недостойной даже сумку за ним носить, не то что быть его женой! Наверное, у меня челюсть отвисла, и я вытаращилась на него, лишившись дара речи. Я как раз прикидывала, разразиться ли мне рыданиями, убить его голыми руками, захлопнуть дверь, заорать, выругаться или проделать все вышеизложенное одновременно, когда вдруг заметила, что Лондэн едва сдерживает смех.
— Ты, одноногий мерзавец! — Я облегченно улыбнулась. — Ни на ком ты не женился!
— Что, попалась? — ухмыльнулся он.
Тут я разозлилась.
— Какого черта ты так по-идиотски шутишь? Ты же знаешь, что я вооружена и психически неуравновешенна!
— Идиотизма тут ничуть не больше, чем в твоей дурацкой шуточке насчет моего устранения!
— Это не шутка.
— Шутка. Если бы меня устранили, то малыша бы не было…
Тут голос у него дрогнул, и все наши препирательства сами собой сошли на нет, поскольку центром внимания сделался Пятница. Лондэн смотрел на Пятницу, а Пятница — на Лондэна. Я смотрела на обоих по очереди. И тут сын, вынув пальцы изо рта, произнес:
— Задница.
— Что он сказал?
— Не уверена. Похоже, подцепил словечко у святого Звлкикса.
Лондэн нажал на носик Пятницы.
— Би-ип.
— Сиськи.
— Значит, устранили меня, да?
— Да.
— Наверное, это самая абсурдная история из всех, какие я слышал в жизни.
— Не стану спорить.
Он помолчал.
— Думаю, она слишком странная, чтобы оказаться неправдой.
Мы одновременно подались навстречу друг к другу, и я въехала ему головой в подбородок. Он громко лязгнул зубами и взвыл от боли — наверное, язык прикусил. Как говаривал Гамлет, все в мире сем не гладко и не просто. Потому-то он и ненавидел реальный мир, который я именно за это и любила.
— Что тут смешного? — возмущенно спросил муж.
— Да ничего, — ответила я, — просто вспомнила, что Гамлет сказал.
— Гамлет? Здесь?
— Нет, у мамы. У него приключился роман с Эммой Гамильтон, чей бойфренд адмирал Нельсон пытался покончить с собой.
— Каким образом?
— Посредством французского флота.
— Нет-нет, — сказал Лондэн, мотая головой. — Хватит с меня одной нелепой истории в день. Послушай, я сам писатель, но не в состоянии придумать такой хре… в смысле, чепухи, какую ты сейчас несешь.
Пятница, несмотря на все мои двойные узлы, ухитрился стянуть ботинок и теперь дергал носок.
— Красивый парнишка, правда? — сказал Лондэн после паузы.
— В папу пошел.
— Не-а, в маму. Он что, постоянно в носу ковыряет?
— Большую часть времени. Это называется «поиск». Увлекательное времяпрепровождение, занимающее детишек с начала времен. Хватит, Пятница.
Сын вынул палец из носа с почти различимым «чпок» и протянул Лондэну своего белого медвежонка.
— Ulkamo laboris nisi ut aliquip.
— Что он сказал?
— Не знаю, — ответила я. — Он говорит на «лорем ипсум». Это такая квазилатынь, которую наборщики используют для демонстрации шрифтов.
Лондэн поднял бровь.
— Ты что, шутишь?
— В Кладезе Погибших Сюжетов она применяется сплошь и рядом.
— Где?!
— В том месте, где все литературные про…
— Довольно! — сказал Лондэн, хлопая в ладоши. — Не годится рассказывать всякую небывальщину на пороге. Входи и расскажи мне все.
Я покачала головой и посмотрела на него.
— Что такое?
— Мама сказала, что Маргариточка Муттинг в городе.
— Наверное, работу получила здесь.
— Правда? — с подозрением спросила я. — А ты откуда знаешь?
— Она работает на моего издателя.
— И ты с ней не встречался?
— Определенно нет!
— Поклянись!
Он поднял руку.
— Слово скаута.
— Ладно, — медленно произнесла я. — Я тебе верю. — И постучала пальцем по губам. — Не войду, пока не получу один прямо здесь!
Лондэн улыбнулся и обнял меня. Мы нежно поцеловались, и меня пронзила дрожь.
— Consequat est laborem, — сказал Пятница, присоединяясь к нашим объятиям.
Мы вошли в дом, и я поставила отпрыска на пол. Его зоркие глазки обшарили дом в поисках чего-нибудь подходящего для опрокидывания на себя.
— Четверг…
— Да?
— Давай считать ради удобства, что меня все же устраняли.
— Ну?
— Тогда всего, что случилось с той минуты, как мы расстались возле здания ТИПА, на самом деле не было?
Я крепко обняла его.
— Было, Лондэн. Этого не должно было быть, но оно было.
— Значит, я страдал по-настоящему?
— Да. И я тоже.
— Когда я жалел, что не увижу тебя растолстевшей… кстати, у тебя фотографий не осталось?
— Вряд ли. Но если обещаешь вести себя хорошо, я покажу тебе растяжки.
— Жду не дождусь.
Лондэн снова поцеловал меня и воззрился на Пятницу, и по его лицу расплылась дурацкая улыбка.