Ее голова пушечным ядром врезалась в подушку, и начался первый кошмарный сон, в котором светловолосые женщины с пышными бюстами купались в море черной икры и пакетов с дорогими покупками.
— Ну, ты собираешься когда-нибудь ответить на звонок? — рявкнула на Таркина Белинда, когда у нее на столе пронзительно заверещал телефон.
Неужели этот недоумок ждет, что она будет снимать трубку? Особенно теперь, когда у нее возникли определенные проблемы. Если рука у нее и не сломана — а в больнице настаивали, что никакого перелома нет, — то болит она все равно как сломанная.
— Вас хочет видеть главный редактор, — доложил Таркин, кладя трубку.
Белинда с ненавистью посмотрела на него. Не прозвучали ли в его голосе злорадные нотки надежды? Он надеется, что ее разорвут на части? Что ж, его ждет глубокое разочарование.
— Ой, какое совпадение! — просияла она. — Я как раз сама собиралась идти к нему.
Таркин насторожился. Несомненно, с Белиндой произошло нечто из ряда вон выходящее, и на это указывало не только то, что она была с ног до головы покрыта синяками. Приковыляв сегодня утром в редакцию после нескольких дней отсутствия, Белинда лучилась самодовольным торжеством, подобного которому Таркин еще не видел. Он со страхом думал, что ей наконец действительно удалось раздобыть потрясающий материал — каким бы невероятным это ни казалось.
— Да, — счастливо вздохнула Белинда. — Мое интервью сразит Грейсона наповал.
— Неужели? — хрипло спросил Таркин.
— Скажем так, — упиваясь собой, продолжала Белинда, — речь идет о кинозвезде, в возбуждении наблюдающей за двумя обнаженными женщинами, дерущимися в море рассыпанной черной икры. Естественно, все это заснято на фото. Идеальный материал на обложку, плюс несколько полос внутри.
Она самозабвенно ухмыльнулась, но ее улыбка тотчас же поблекла. Проклятие! Она не намеревалась выдавать содержание своего материала. Впрочем, какая разница? Через двадцать четыре часа об этом будет знать весь мир. Белинда ощупала свое декольте — в конце концов, где самое подходящее место для только что отпечатанных фотографий? Немыслимо, как эта женщина в фотоателье не узнала Реда Кемпиона. Она не сказала ни слова, протягивая снимки. Но разве не в этом вся изюминка? Мало кто мог ожидать такое от Реда Кемпиона. Далеко не все верили слухам: сексуальный маньяк, объявивший своей жене о разводе по электронной почте, и тому подобное. Кинозвезда хорошо прятала эту грязь за своими рассуждениями о высокой морали, подкрепляемыми заявлениями о том, что все журналисты ублюдки. У Белинды руки чесались забраться за пазуху и достать фотографии, но она сдержалась. Она будет наслаждаться, глядя, как просияет лицо Кевина Грейсона при виде такого сокровища. Вот почему она даже себе самой до сих пор не позволила ознакомиться со снимками.
У Белинды внутри все расплавилось при мысли о том, как серое дряблое лицо Грейсона озарится восторгом, радостью — и восхищением. Унижение, не говоря про многочисленные телесные повреждения, полученные от Шампань Ди-Вайн, померкнут в сравнении с тем, что обрушится на соблазнительницу звезд, когда эти фотографии будут опубликованы в «Светиле». Если Шампань пришла в бешенство после первого интервью…
«Эта стерва узнает, что значит шутить со мной», — подумала Белинда, с диким удовлетворением представляя себе заголовки бульварной прессы.
ЗВЕЗДА ГОЛЛИВУДА УЧАСТВУЕТ В СЕКСУАЛЬНОЙ ОРГИИ В ОКРУЖЕНИИ МОРЕПРОДУКТОВ
Две обнаженные женщины дерутся в куче черной икры на глазах у Реда Кемпиона.
Она отчетливо видела слова. И все остальное. Награды, славу, повышение жалованья, приглашения сотрудничать со всеми ведущими изданиями земного шара. Кевин Грейсон на коленях умоляет ее не уходить. «Белинда, вы самая драгоценная жемчужина в нашей короне…»
Ее настроение частично передалось Таркину, понуро следившему за Белиндой, ковыляющей по залитому кофе ковру. Одна ее нога была в туфле на шпильке, а другая в гипсе, что в нормальной обстановке вызвало бы у него гомерический хохот, однако сейчас Таркин даже не улыбался. Он не мог поверить, что Белинде действительно удалось раздобыть приличный материал. Если у нее и были какие-либо таланты журналиста, помимо умения кричать и придираться, Таркин о них еще не знал.
Задержавшись перед дверью главного редактора, Белинда одарила Амабель торжествующей усмешкой. Секретарша даже не улыбнулась в ответ. «Ах ты, ревнивая корова!» — подумала Белинда.
— Заходите. Он вас ждет.
Новообретенная улыбка Белинды заметно потускнела. В словах Амабель прозвучали зловещие нотки, хотя, с другой стороны, Грейсон даже в самом благодушном настроении — хотя Белинда его таким никогда не видела — бывал не слишком экспансивен. Напротив, он славился своей полной невозмутимостью.