— Дела! — присвистнул я.
— То-то и оно! — кивнул Касатон. — И бытовуху с нас никто не снимал, материалы копятся! Но там ещё потянуть можно, другое горит — за эти дни с поездов кучу студентов сняли, которые на фронт добровольцами рванули. Надо разобраться, кто нашим помогать собирался, а кто — наоборот.
Я мрачно уставился на собеседника.
— Неужели есть и такие?
— Исключать нельзя, — веско произнёс Стройнович. — Прямо сегодня получи протоколы задержания и начинай разбирать с ними, не тяни. Где возникнут сомнения — вызывай студентов на разговор. Только назови это собеседованием, полномочий на допросы у нас нет.
— А где протоколы?
— Из комендатуры их в оперчасть Бюро передали. Найдёшь?
— Найду, — уверил я собеседника и спросил: — А что с Обществом изучения сверхэнергии?
— Тишина, — сообщил мне Касатон. — Большинство преподавателей и почти всех старшекурсников на похороны великого князя вывезли, а те, кто остался, сидят тише воды, ниже травы. Да и не наша это головная боль.
Дальше пришёл мой черёд рассказывать о столичных приключениях, но надолго разговор не затянулся, поскольку Стройнович наскоро смолотил свою порцию и сразу засобирался обратно, вновь наказав мне сходить в Бюро.
В оперчасти всё прошло без сучка без задоринки, но когда я уже двинулся на выход со стопкой перетянутых шпагатом протоколов в одной руке и набитым брошюрами портфелем в другой, то наткнулся на Вяза. Случайной наша встреча точно не была, не иначе начальнику управления физической защиты о моём появлении сообщил с проходной дежурный.
Ну вот чего он ко мне привязался? Неужто заняться больше нечем?
Хотя… Сразу вспомнились слова Касатона Стройновича о том, что дисциплинарному комитету теперь помимо всего прочего поручена оценка благонадёжности студентов и преподавателей, а не сказаться на значимости и престиже занятой мной должности это точно не могло. Вот и бесится!
— Это что у тебя? — потребовал объяснений Вяз.
— Протоколы для дисциплинарного комитета сказали забрать, — попытался увильнуть я от прямой конфронтации, но безуспешно.
— Кто поручил?
— Председатель комитета.
— Вот значит как? — нахмурился потемневший лицом Вяз. — Напомни, о чём мы вчера с тобой говорили?
«Точно не об этом», — так и хотелось буркнуть мне, но сдержался, не желая провоцировать конфликт.
— Я подполковника Звонаря ещё не видел, постараюсь сегодня перед дежурством к нему на приём попасть.
Вяза при упоминании воинского звания начальника Службы реабилитации вновь передёрнуло, и он наставил на меня указательный палец.
— Доложишь о результатах незамедлительно! Нет, не так! Жду тебя завтра в половине восьмого утра! Всё ясно?
— Так точно! — отозвался я и поспешил на выход.
Стоило бы порадоваться очередному выгаданному дню, а вместо этого возникло желание разрешить ситуацию наиболее простым для себя образом, отправив начальника управления физической защиты на длительный больничный таким образом, чтобы самому при этом остаться в стороне.
Справлюсь? Возможно. Но не факт.
Не говоря уже о том, что будет попросту преступно ослаблять Бюро в столь непростое для института время. При всех своих закидонах Вяз службу не запускал, подкопаться в этом отношении к нему не было никакой возможности. По крайней мере, я повода для докладной куда следует не видел, хоть и размышлял на этот счёт не раз и не два.
Из Бюро я отправился в лабораторный корпус, заперся в своей каморке, плюхнул на один край стола увесистую пачку протоколов, а на другой выложил стопку брошюр, затем отыскал в портфеле смотанную в валик бумажную ленту с графиком своей вчерашней выходной мощности. Изучил его, принял к сведению и побежал на процедуры, а после них отправился на приём к Лизавете Наумовне.
Сегодня я уже знал, чего следует ждать, и всё же к допросу оказался откровенно не готов. Нынешнее воздействие было много сильнее, мощнее, всесторонней и глубже вчерашнего, мне едва-едва удавалось не терять связь с реальностью, но даже так душу рвало в лоскуты от искреннего желания выговориться и рассказать обо всём на свете без утайки.
Но сдержался как-то, из-за чего удостоился от Лизаветы Наумовны похвалы и поцелуя в лоб. От жуткой головной боли тот не слишком-то и помог, пришлось выправлять ситуацию собственными силами — ещё и на бегу, поскольку времени на полноценную медитацию уже не оставалось.
Рванул я к доценту Звонарю, не особо рассчитывая сходу прорваться через его конопатую ассистентку, на деле же барышня пропустила к шефу почти без препирательств — у того как раз случился перерыв между совещаниями, а я сослался на необходимость обсудить реализацию нашего проекта. И надо сказать — почти не соврал.
— Добрый день, Макар Демидович, — поприветствовал я доцента, который с нашей первой встречи позапрошлым летом сбросил килограмм двадцать и помолодел лет на пять.
— Заходи, Петя, садись, — разрешил тот. — С чем пожаловал?
Я первым делом выложил перед ним выданное Лизаветой Наумовной заключение, после опустился на стул, устроил на коленях портфель и объявил:
— К субботнему вылету готов.
— Не надорвался в столице, получается? — одобрительно улыбнулся Звонарь, проглядывая документ. — А я, честно говоря, даже и не надеялся, что тебя так быстро обратно выцарапать получится.
— Ну я ж с пониманием…
— Ой да не заливай! — отмахнулся от меня Звонарь. — Будто я себя в твои годы не помню! Альберт, поди, под дулом револьвера в дирижабль загнал.
— Нет, он увещеваниями ограничился.
Макар Демидович фыркнул, кинул лист с заключением на стол и спросил:
— Ещё что-то?
— Да много всего! — вздохнул я, поколебался недолго и в итоге озвучил самую животрепещущую и неотложную проблему: — Мой начальник в Бюро интересуется, сколько я ещё в Службе реабилитации пробуду. Говорит, чтоб или туда, или туда на постоянку уходил. А то, мол, работать некому.
Звонарь нахмурился.
— Какая муха Роберта Марковича укусила?
— Не, — мотнул я головой. — Его в комендатуру перевели, уж не знаю на время или навсегда, это начальник управления физической защиты вопрос поднял.
— Из молодых да ранних кто-то? — хмыкнул Макар Демидович. — Скажи ему, что такого рода вопросы находятся вне его компетенции. Или это в первую очередь тебя самого волнует?
— Да не особо на самом деле…
— Отработаешь у нас столько, сколько будет нужно! — заявил Звонарь и, чуть смягчив тон, добавил: — Ситуация сам, понимаешь, непростая, а мы людям жизни и здоровье спасаем. А когда именно минует кризис, так сразу и не скажу.
— К слову, о спасении здоровья, — воспользовался я оказией перевести разговор на другую тему, — а можно я в рамках реабилитации раненых технику бессимптомных воздействий задействую? Думаю, получится более длительный терапевтический эффект обеспечить.
Макар Демидович бросил хмуриться и задумался.
— Попробуй, — разрешил он. — Но только под присмотром. Не знаю, кто сегодня в отделении интенсивной терапии дежурит, поговори с Федорой Васильевной на этот счёт.
— Хорошо, поговорю, — пообещал я, поднимаясь со стула, и выложил на стол два ходатайства. — Завизируйте, пожалуйста!
Звонарь взял листки и вчитался в текст, после чего попросил:
— Вкратце суть исследования изложи.
— Влияние интенсивных физических упражнений операторов на скорость развития сверхспособностей и стабильность оного процесса.
— Не лишено смысла, — кивнул Макар Демидович. — Но ты же понимаешь, что недостаточно составить репрезентативную выборку по виткам и румбам инициации? Кто-то приехал сюда со спортивным разрядом, а кто-то сроду ничего тяжелее ложки не поднимал. Придётся срезы на момент инициации и текущий момент делать, чтобы отследить именно что интенсивность упражнений.
— Так и собираюсь, — подтвердил я, и Звонарь к немалому моему облегчению размашисто написал на обоих листках «имеет смысл», после чего поставил закорючки подписей.
— Сам как развиваешься? Сравнивал уже мощность до и после командировки?