В этот раз меня принимает Михаил Алексеевич Антошин, начальник Отдела учёта, регистрации и оформления виз Управления Федеральной миграционной службы. Хотя он возникает в моей жизни на короткое время, – Шпаковский по какой-то важной причине отсутствует, – наше непродолжительное знакомство тоже оставит в ней яркий, неизгладимый след. Михаил Алексеевич мне сразу понравился. Честное слово. Если к подполковнику Шпаковскому любовь созревала постепенно, то майора Антошина я полюбил сразу. Любезный, элегантный, с тонким чувством юмора. В этом жёлтом здании, догадываюсь, работают только милые люди. Возможно, проходят спецотбор. ФМС ведь серьёзная государственная организация, а не Дорогомиловский рынок, где кавказцы торгуют фальшивой чёрной икрой. Михаил Алексеевич говорит со мной учтиво, едва улыбаясь:
– Господин Семёнов. Специально для вас информация к размышлению: неделю назад наши пограничники сняли с ночного поезда двух иностранцев…
– За что? – глупо улыбаюсь я. На Покровке, 42 я простодушно удивлялся всему.
– Догадайтесь сами. – Антошин делает короткую паузу. – Я вам подскажу. Виза была просрочена… На четыре часа, – прибавляет он.
– Боже… Бред какой-то, – непроизвольно вырывается у меня.
– Это не бред, господин Семёнов! Это пункт восемь статьи восемнадцать Кодекса об административных правонарушениях. Подобное нарушение иностранным гражданином режима пребывания влечёт за собой наложение административного штрафа в размере от двух тысяч до пяти тысяч рублей с административным выдворением за пределы Российской Федерации или без такового, – чётко цитирует Антошин. – А у вас на два с половиной года виза просрочена. Чувствуете разницу? Такой ответственности мы на себя не возьмем.
– А вы попробуйте. Никто ничего не хочет брать! – начинаю горячиться я. – Вы – центральное управление. Разве не вы должны решать эти вопросы?
– Если бы ваша виза была просрочена на день-два – мы бы, возможно, и решили. А сейчас вам поможет только министр иностранных дел, – Антошин указывает пальцем вверх, – или начальник Федеральной миграционной службы генерал-полковник Ромодановский Константин Олегович. Он на Радищевской работает. Если оттуда нам сюда позвонят и дадут соответствующее распоряжение, то мы вас выпустим, – с милой улыбкой заканчивает Антошин.
Да он просто издевается! Мне нестерпимо хочется нагрубить. Я проглатываю обиду и грубо спрашиваю:
– Может, хотите, чтоб сам президент сюда позвонил?
– Это будет просто замечательно, – живо реагирует Михаил Алексеевич. – Тогда мы выпустим вас куда хотите.
Господин Антошин. Я понимаю ваш изощрённый армейский юмор. Вы, слава богу, не прапорщик. Вы – майор, и потому ваше чувство юмора острее и тоньше. На мою долю выпало достаточно препятствий, и я по необходимости готов преодолевать новые. Это как компьютерная игра – с каждым новым уровнем становится сложнее. Но если вы желаете, давайте посмеёмся вместе: вам позвонит президент – и мы с вами посмеёмся от души. Ваше желание для меня закон, и я пройду все уровни этой сложной игры. Другого выбора не остаётся. Президент так президент. Главное – не премьер-министр. Хотя разницы для меня нет никакой. Я только опасаюсь, чтобы из этого не приключилась какая-нибудь дикая история, как в случае со Шпаковским и Ефимцевым, когда я пытался добровольно предать себя в руки закона. Итак, мне придётся обратиться к президенту России! Ну, а чего здесь страшного? Если я каждый день обращаюсь к Всевышнему, неужели раз в жизни не имею права обратиться к президенту? Даже если это президент России – юридически чужой мне страны. Кроме просроченной визы терять мне нечего. Кто доведён до отчаяния, готов на поступок. Но как? Как беспрепятственно войти в Кремль и попасть в кабинет президента? Мне дважды уже приходилось бывать в Кремле, в Георгиевском зале, и теперь я хорошо знаю, где он находится. В середине 90-х годов 20 века там проводилась реставрация, о которой писали все российские и западные СМИ, в связи с коррупционным скандалом вокруг главы управделами президента Павла Бородина и швейцарской фирмы «Mabetex». Реставрация напоминала дешёвый евроремонт гастарбайтеров, скорее всего с просроченной визой, но это к делу не относится. Хотя как на это посмотреть. Судя по всему, Путин Георгиевским залом был доволен. Я это видел по довольному выражению лица президента. Он принимал там у послов африканских государств верительные грамоты. Послы подходили к Путину, вручали грамоты, чокались с ним шампанским в хрустальных бокалах и фотографировались. Послов было много, но Путина я заметил сразу – он был единственным белым человеком в дешёвых позолоченных интерьерах Георгиевского зала. Тогда меня без проблем пропустили в Кремль – у меня была виза. А сейчас моя виза просрочена, и дорога туда закрыта.