Посмотрев опять в заднее стекло, Клод понял, что ему это вряд ли удастся. И все же решил попробовать: утопил акселератор до отказа и, минуя станцию метро, на предельной скорости рванул на Лоример-стрит, умело лавируя в большом транспортном потоке. Вырвавшись на Джексон-стрит, он снова посмотрел в зеркало заднего вида: полицейский джип стоял на перекрестке, намереваясь свернуть в другую сторону.
Клод сбавил скорость, вытер платком взмокший от нервного напряжения лоб и, проскочив красный сигнал светофора, продолжал периодически поглядывать в зеркало — не передали ли его под наблюдение другой машине? Неожиданно на его пути предстал дорожный полицейский. Он жезлом делал знак прижаться к тротуару. Клод — ни жив ни мертв — остановил машину. «Что делать с документами Другарей? Куда спрятать их?» — неслись в голове тревожные мысли.
Полицейский тем временем, распрямив могучие плечи, встал перед капотом, постучал по нему жезлом и, недовольно посмотрев на водителя через лобовое стекло, поманил его к себе. Сердце у Клода екнуло.
Зная о том, что с американскими полисменами вести себя надо как можно спокойнее, без суеты и спешки выполнять любые их указания, а документы доставать без резких движений, иначе они, почувствовав опасность, могут без предупреждения применить оружие, Клод плавно открыл дверцу и неторопливо вышел из кабины.
— Сэр, вы нарушили правила уличного движения — проехали на красный свет. Документы, пожалуйста, — произнес официальным тоном полицейский.
— Я — советский дипломат.
— Это не имеет значения.
Клод неторопливо полез в нагрудный карман сорочки, спокойно вытащил из него документы, достал также пачку сигарет и, протянув ее блюстителю порядка, вежливо предложил:
— Прошу вас, угощайтесь.
Полицейский без церемоний взял сигареты и дружелюбно улыбнулся. В этот момент в будке зазвонил телефон.
— Извините, я сейчас вернусь, — предупредил он, отходя от машины.
Разговор из открытой будки был хорошо слышен:
— Да, Вирджил, это я… Нет, сейчас не могу… Советского дипломата задержал… Да, один… На красный свет проскочил… Нет, в посольство сообщать не буду, но повестку в суд выпишу… О’кей! Потом подъеду.
«Кажется, мне повезло», — подумал Клод и облегченно вздохнул.
Полицейский, повесив трубку, возвратился к машине, записал в блокнот ее номер, затем заполнил бланк, вырвал его и, протянув Клоду, сказал:
— За нарушение правил, сэр, вам по этой повестке надо явиться в любой судебный участок и пополнить нашу казну. Теперь вы можете ехать.
Клод вежливо поблагодарил полисмена, сел в автомобиль и поехал дальше. Вспомнив о том, что ему надлежало на Лоример-стрит припарковать машину и пересесть в автобус, он сразу же тормознул и остановился у кафе на линии Сентрал Стейшн. Закрыв на ключ машину, Клод, заставляя себя идти медленно, хотя на самом деле ему хотелось бежать, неторопливо зашагал в направлении 87-й улицы.
Можно, конечно, критически отнестись к такому нервному поведению разведчика, но его состояние при проведении ответственнейшей операции по связи можно было понять. Он сильно волновался, тревожился и опасался.
И волновался не только он. Даже в далекой Москве беспокоились и ждали результата. Как бы то ни было, но Клод успешно выполнил свою задачу — он провел последнюю инструктивную встречу с Лесли и вручил ей два поддельных мексиканских паспорта.
Несмотря на строгое предупреждение Клода о том, чтобы в день отплытия из морского порта ни с кем из знакомых и родственников не встречаться, Луис побродил по изумрудным лужайкам Риверсайда, побывал у Колумбийского университета с его пестрыми толпами молодежи, взобрался на склоны парка Форт-Трайон, полюбовался оттуда величием Гудзона, а потом, словно магнитом, потянуло к родной обители в Бронксе. Старый Гарри Коэн знал, что сын в этот день должен покинуть Америку, и потому не ждал его, испытывая с утра щемящую тоску от разлуки с ним.