— Вот, значит, как рассуждают сильные мира сего! — воскликнул обер-лейтенант. — Но едва ли ваш вопрос по нашей части…
— Вы полагаете, не по вашей? А я уверен — по вашей. Ведь вы же сняли нас с поезда! — продолжал разыгрывать роль наглого, спесивого и высокомерного американца Моррис.
— Но у вас же нет визы-вкладыша, поэтому мы вас и сняли, мистер Бриггс.
Их диалог напоминал колеблющиеся чаши невидимых весов, счет шел на мгновения, и за каждым мгновением было либо спасение Коэнов, либо арест. «Это ж надо, как можно глупо попасться после стольких тысяч миль пути», — подумал Моррис.
— А зачем вам наши визы? — взорвался вдруг он. — Мы — американцы! И находимся мы в своей зоне! Вы-то здесь при чем?..
Это был хорошо рассчитанный удар.
Обер-лейтенант не смог найти нужных слов и в который раз принялся протирать стекла пенсне. В этот момент Моррис подмигнул супруге, давая ей сигнал к тому, чтобы она тоже поддержала его. Миссис Бриггс словно только и ждала этого: резко вскочив со стула и ударив кулачком по массивному столу, она подняла типично американский скандальчик:
— Да вы знаете, с кем вы разговариваете?.. Мы же — представители большого американского бизнеса! Мы уполномочены вести переговоры не только в Праге, но и со многими другими фирмами Европы. Как вы смеете, паршивые боши, задерживать нас тут! Я протестую! Я протестую! — бушевала она.
Таможенники и пограничники с опаской смотрели на это хрупкое, очаровательное создание, осмелившееся выразить столь решительный протест и бросить вызов немецкому «орднунгу».
Обер-лейтенант, еще не пришедший в себя, был окончательно сбит с толку таким заявлением великосветской дамы. Он оглядел ее сверху вниз: в ней все свидетельствовало о достатке — и богатая одежда, и драгоценности на руках и шее, — и невольно подумал: «Да, эти люди, очевидно, и в самом деле имеют за собой могучую поддержку, иначе эта „пташка“ вряд ли решилась бы так резко разговаривать со мной…»
— Кто, в конце концов, выиграл войну — Штаты или вы?.. Да это же мы помогли вам сохранить свою нацию, государственность, а вы, оказывается, такие неблагодарные! — Серо-голубые глаза миссис Бриггс холодно вцепились в немца, и казалось, она вот-вот набросится на него с кулаками.
Ей ничего не оставалось, как продолжать разыгрывать роль наглой, спесивой, богатой американки. И так было всегда: чем труднее создавалась ситуация, тем решительнее действовала она, тем громче и убедительнее становился у нее голос. Играла она свою роль блестяще. Моррис тоже внутренне ликовал: все шло так, как он хотел. А Леонтина тем временем снова разразилась потоком горячих слов, требуя немедленно отправить ее и мужа в отель или связать их с представителями американского консульства в Мюнхене. Она намеренно не скрывала своей непримиримости, ругала таможенников на чем свет стоит, и эта ее активность, Моррис чувствовал, вот-вот должна привести к положительной развязке. Поняв, что одурачила уже всех немцев, Леонтина пробормотала какие-то проклятия в адрес дежурного обер-лейтенанта и наконец присела.
— Успокойтесь, фру Бриггс, — заговорил вежливо немец. — Вот отдохните сутки на этой станции, а в понедельник мы отвезем вас в американское консульство, где вы сможете получить визу на въезд в Чехословакию. Завтра оно не работает — выходной день…
Страшная гримаса исказила лицо Эмилии Бриггс:
— Если вы не соизволите сейчас же вызвать кого-нибудь из американских служащих, знайте, я подожгу эту грязную станцию! — Она поднялась со стула и погрозила обер-лейтенанту маленьким кулачком.
Подобное заявление, а она говорила все это, как показалось обер-лейтенанту, вполне серьезно, смутило его настолько, что он не смог выговорить и слова. «Да, эта особа с весьма решительным характером», — подумал он, глядя, как она уже угрожающе приближается к его столу — голос, взгляд, вся ее поза дышали гневом.
— А ну, берите трубку и звоните кому следует! — закричала она, подойдя к нему так близко, что он почувствовал ее горячее дыхание.
Сидевшие за столом немцы, как и их начальник, все больше убеждались: перед ними была «опасная» женщина, справиться с которой нелегко. В ней было нечто такое, отчего они ощущали себя не в своей тарелке.
— Я, конечно, понимаю вас, — мягко начал было обер-лейтенант. — Да, вы опаздываете на переговоры, но…
Охваченная гневом, Лесли не дала договорить ему:
— Ах вы, свиньи, фашистские мерзавцы! Вы еще смеете выражать мне сочувствие?! Я вам это запрещаю! Вы что… думаете, мы, как вся Америка, тоже на вашей стороне?! Даже и не думайте! Мы, бизнесмены Бриггсы, немцам не союзники! Мы совсем другие… Слышите?..