Через полгода, когда Уинстон Черчилль понял, что антинацистски настроенные немецкие эмигранты могут оказаться очень полезными в борьбе с Гитлером, все они были выпущены на свободу. Благодаря своему великому учителю Максу Борну Фукс попал в первую партию интернированных, направлявшихся в Англию. И именно в это время другой известный ученый, Рудольф Пайерлс, остался без своего ближайшего помощника Отто Фриша, который был переведен а Ливерпульскую исследовательскую группу Дж. Чедвика. Узнав, что Фукс находится в Англии, Пайерлс направил ему официальное письмо с предложением принять участие в «одном военном проекте». Не подозревая, что речь идет о программе создания урановой бомбы, Фукс согласился. В ходе же работ над проблемой разделения изотопов природного урана, а затем и проведения исследований в области гидродинамики газодиффузионного процесса Фукс понял, что волею судьбы он оказался непосредственным участником пролога страшной драмы, в финале которой может исчезнуть все человечество и вся созданная им мировая цивилизация. Вот тогда-то он и встал перед серьезным нравственным выбором: продолжать работу по созданию атомной бомбы, направленной якобы только против Гитлера, или отказаться и уйти из Бирмингемской лаборатории. На его решение повлияли события конца 1941 года, когда фашисты вышли к Москве и многим в Англии казалось, что коричневую чуму ничем не остановить. Зная, что активная работа немецких ученых над созданием атомной бомбы форсировала подобные изыскания в Англии, Франции и США, и понимая, как важно не дать немцам первыми получить это чудовищное оружие, Клаус Фукс решает остаться участником проекта «Тьюб Эллойз». Одновременно он принимает твердое намерение периодически информировать русских пока только о результатах своих собственных исследований и в конце 1941 года решает отправиться из Бирмингема в Лондон, чтобы посетить советское посольство.
После этой встречи с немецким ученым посол Иван Майский поставил в известность о предложении доктора Клауса Фукса помощника военного атташе Семена Кремера. Военный разведчик заинтересовался «доброжелателем» и через своего знакомого, иногда посещавшего советское посольство в Лондоне, тоже немецкого антифашиста, одного из руководителей Компартии Германии Юргена Кучинского обусловил с ним встречу.
— Я хочу вам помочь, — заявил Кремеру Фукс. — Ваша страна должна иметь для противовеса свою атомную бомбу. Мне, как участнику ее разработки, хорошо известно, что делается уже по этой проблеме в Англии. Можете верить мне, я — коммунист по убеждению и очень хочу вам помочь…
Военному разведчику показался странным этот бесхитростный поступок близорукого, с печальным выражением лица молодого худощавого человека, больше похожего внешним видом на сервантесовского Дон-Кихота, чем на ученого. Кремер решил проверить — «не подстава ли это изощренной и коварной СИС». Следующую встречу он назначил через три недели в другом месте. Но второй контакт Кремера с Клаусом Фуксом в силу неизвестных обстоятельств не состоялся — кто знает, возможно, советский разведчик и в самом деле уверовал, что это была подстава или спланированная на будущее провокация, и потому не вышел на связь. После этого Фукс снова обратился за советом к Юргену Кучинскому. Тот дал ему связь через свою сестру Урсулу [44]с Семеном Кремером.
На возобновленной встрече через связника Соню Фукс передал копии документа о газодиффузионном методе разделения изотопов и о начавшемся строительстве для этих целей завода в Северном Уэльсе под кодовым названием «Долина». Тогда же Фукс назвал имена крупнейших физиков Европы, которые, как и он, спасаясь от фашизма и гитлеровских репрессий, эмигрировали в Англию и стали работать над атомным проектом. Это были А. Эйнштейн, Л. Сцилард, Э. Ферми, Э. Сегре, Д. Франк, М. Борн, Г. Бете, Э. Вигнер, Э. Теллер, Р. Пайерлс, О. Фриш и многие другие.
Так была установлена постоянная связь с Фуксом.
Когда сведения от Фукса поступили к наркому Берии, тот был страшно удивлен, что их получила не резидентура НКВД, а ГРУ Красной Армии.
Вызвав П. М. Фитина, Берия поставил перед ним вопрос о передаче Фукса на связь сотрудникам лондонской резидентуры.
— Но военная разведка вряд ли согласится передать нам такой ценный источник, — усомнился Фитин.
— Пусть Горский по-хорошему переговорит с генералом Скляровым, [45]— заметил нарком и тут же пригрозил: — В случае чего пусть намекнут, что лучше не доводить дело до моего вмешательства…
Фитин все понял и принял указание наркома к исполнению. Впоследствии доктор Клаус Фукс стал фигурировать в материалах дела «Энормоз» как агент Чарльз.
Тогда же, в феврале 1942 года, разведка получила сведения о том, что французский ученый-атомщик Фредерик Жолио-Кюри во время вторжения немцев в Париж не покинул свою страну и принял активное участие в движении Сопротивления, превратив свою лабораторию в арсенал парижских маки. [46]
Однако по-прежнему не поступало никаких сведений лишь из Германии. Центр был обеспокоен этим, потому что ранее эта страна шла впереди других по исследованию урана в военных целях. Об этом свидетельствовали и необычные записи в виде формул и графиков по урану и тяжелой воде, которые были обнаружены 22 февраля 1942 года в сумке у убитого под Таганрогом немецкого офицера инженерных войск. По предположению уполномоченного Государственного Комитета Обороны по науке С. В. Кафтанова, фашистский офицер прибыл на оккупированную территорию юга России для поиска урановых месторождений.
В мае того же года в ГКО поступает с фронта письмо Флерова на имя Сталина:
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и все это время я чувствую себя в положении человека, пытающегося головой прошибить стену…
…Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляется против урана? — «Слишком здорово было бы».
…Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку…
На первое письмо и пять телеграмм ответа я не получил.
Это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны, что будет не до того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу…
Послание Флерова было направлено на рассмотрение Л. Берии — как члену ГКО. Тот решил показать начальнику разведки, наложив синим карандашом резолюцию на подколотом к письму листочке:
т. Фитину П. М.!
Прошу проанализировать предложения ученого-фронтовика в совокупности с теми материалами, которые у нас имеются по делу «Энормоз», и доложить к 25.05.42 г.
По результатам анализа всех сведений по урановой проблеме Фитину была доложена Квасниковым и Овакимяном обобщенная справка, в выводах которой говорилось:
1. Письмо физика Флерова может стать дополнительным импульсом к решению вопроса о начале работ в Советском Союзе. Но само по себе оно вряд ли возымеет действие на руководство страны, потому что фамилию ученого-фронтовика мало кто знает. Письмо сыграет свою роль, если доложить его т. Сталину вместе с другими разведывательными материалами: в первую очередь это агентурные донесения из Англии Листа и Чарльза, шифровка о поездке в Англию американских ученых по урановой проблеме и радиограмма Ш. Радо по поводу германских ядерных исследований;
2. Учитывая, что в нашей стране крупные ученые не очень-то верят, что в ближайшем будущем можно создать атомное оружие, полагали бы целесообразным вышеперечисленные документы направить для оценки не светилам отечественной науки, а сравнительно молодому, честному и уже довольно известному в ядерной физике ученому.
44
Урсула Кучинская, она же Руфь Кучинская, Рут Бертон, Рут Вернер — легендарная советская разведчица Соня, завербованная в Китае и работавшая затем в Польше, Маньчжурии, Швейцарии и Великобритании. В начале 30-х годов сотрудничала с резидентурой Рихарда Зорге в Шанхае. В Швейцарии оказывала большую помощь в создании «Красной капеллы».
45
Иван Скляров — военный атташе в Лондоне, резидент Главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии.