Значит ли это, что он все еще хочет ее? Ее? С маленькой грудью и не столь пухлыми губами? От желания у него расширились зрачки, раздувались ноздри. Глаза вспыхнули, нервно перекатывались желваки. Он выглядел как человек, который балансирует на краю, боится потерять самоконтроль. Его трясет, от силы, которую он пытается сдержать. И это все из-за нее?
Линн подняла руку и провела пальцами по его колючему подбородку.
— Не пожалеешь?
Он встал, снял рубашку, но не мог оторвать глаз от Линн. Влажные губы воспалены. В голубых глазах жгучий голод. Груди твердые и круглые, с тугими розовыми сосками. Идеального размера. Как раз чтобы заполнить его руки и не оставить пустоты. Сквозь молочную кожу просвечивали синие жилки. Он не мог дождаться, когда он проследит языком их путь.
Он опустился на софу рядом с ней и боролся с демонами, осаждавшими его. Они подталкивали Сойера довести их обоих до безумия как можно быстрее. Ведь медленно он может сделать это в следующий раз.
Его рука дрожала, когда он гладил ее шею и опускался вниз. Он натолкнулся на тонкую золотую цепочку, которую она носила. А под ней бешено бился на горле пульс. Цепочка упала ей за спину, золотые звенья врезались в нежную кожу. Он просунул палец, поймал что-то, висевшее на цепочке, взял в руку.
Обручальное кольцо. Кольцо Бретта.
Его будто окатили холодной водой. Пожар в крови моментально потух. Он сжал кулаки и втянул воздух, чтобы задушить чудовищную ревность.
Сегодня ночью они вместе наблюдали за рождением щенка, потом Линн спала, свернувшись клубочком на его руках. И ему захотелось того, что он не может иметь. Линн в печали и ищет в нем замену. Кольцо все сказало. Ее сердце все еще принадлежит Бретту.
— Сойер, прости! — Она прижимала к груди рубашку.
Простить? За что? За то, что притворялась, будто он не Сойер, а Бретт?
Сожаление в ее глазах вызвало в нем злость и обиду. Какой он дурак! Второй раз влюбился в Линн! А ее, как и тогда, получил Бретт. Пусть даже мертвый.
Глава восьмая
Щенок исчез. Моментально проснувшись, Линн вскочила с постели, откинула назад упавшие на лицо волосы и включила лампу, стоявшую у кровати. Это не игра воображения и не шутка усталых глаз. Коробка с Солдатом исчезла.
Наверное, Сойер забрал его. Но она не слышала, как он входил в ее комнату. Значит, он стоял рядом с ее кроватью и смотрел, как она спит? Линн наскоро умылась, надела красные шорты, в тон им майку и бегом спустилась по лестнице — проверить, как там Мэгги и ее щенки. Через окно она увидела одинокого пловца, пересекавшего водную гладь бассейна. Щенок лежал, свернувшись в коробке, на кованом железном столе во дворе. Линн с облегчением вздохнула.
Она налила себе стакан сока и вышла на воздух. Опустилась в кресло рядом с Солдатом и смотрела, как Сойер плавает. Если они собираются наладить честные отношения, она должна объяснить ему, почему кольцо оказалось на цепочке. Несправедливо по отношению к Сойеру, если она позволит ему верить, будто обманывала его. По собственному опыту она знала, каким разрушительным может быть это чувство.
Минут через пятнадцать Сойер вышел из бассейна. Вода каскадом сбегала с широких плеч, могучей груди, мускулистого живота. Потом обрисовались контуры его мужской плоти в коротких черных плавках, а вода струилась по ногам.
От этой картины у Линн перехватило дыхание. Во рту пересохло, груди налились. Почему так получается, что один только взгляд на Сойера заставляет ее чувствовать себя женственной, испытывать возбуждение? Почему ее тело выбрало именно его?
— Ты хорошо отдохнула? — Он направился к ней и остановился неподалеку.
— Да. Прости, я опять проспала.
Он потянулся за полотенцем. Она старалась не смотреть, как он вытирался.
Она обхватила пальцами край кресла, в котором сидела, и прокашлялась.
— Сойер, насчет прошлой ночи… Его лицо превратилось в маску.
— Мне надо объяснить… — Она для смелости вдохнула побольше воздуха. — Я не думала о Бретте, когда ты целовал меня.
Его губы вытянулись в нитку. Он оперся на кованый столик. Но, несмотря на небрежную позу, каждая мышца его натянулась, выдавая его напряжение. Желваки вздулись на недавно выбритых щеках. Он смотрел на нее так неистово, что ей казалось, она видит вспышки молний в кобальтовой синеве его глаз.
Она пригладила рукой волосы и снова глубоко вздохнула.
— Я ношу… носила эту цепочку лишь по одной причине. Чтобы кольцо напоминало мне, что наши отношения — это брак по расчету. Никто из нас не ждет любящего сердца, цветов, но я…
Она столько раз в жизни сталкивалась с отказом, что теперь боялась, не приведет ли ее признание к очередному разочарованию. Сначала, после смерти матери, отец был так ослеплен болью, что начал скрывать свои чувства и отошел от дочери. Потом друзья в школе отвернулись от нее, когда на службе у отца разразился скандал. А затем Сойер уехал, чтобы отделаться от нее. И наконец, Бретт решил, что она не стоит его любви и заботы. Линн чувствовала себя брошенной всеми, но сейчас ей хотелось, чтобы Сойер ее понял.
— Но ты?.. — подбодрил он ее.
— Ты мне нравишься, Сойер. Мне нравится твоя доброта, твои друзья и то, что ты очень внимателен. Ты даже покрасил мою спальню в тон пледу. Я ценю невероятную щедрость с твоей стороны. Мне приятно, что свое чувство к брату ты ставишь выше всего. Фактически мне в тебе нравится все.
Сердце опять пустилось вскачь. Линн надеялась, что его реакция придаст ей смелости. Но он всего лишь чуть сощурил глаза и ничего не ответил на ее признание.
— Ты должен знать, что я не хочу снова влюбляться. Я ношу кольцо, чтобы оно напоминало мне, какой… сложной бывает любовь. Но я не считала, что ты — это Бретт. Ты… ты во всем выше Бретта, ты совсем другой. — Она прижала холодные ладони к горевшим щекам, выдохнула и попыталась снова объяснить свою мысль: — Прости. Я болтаю бессвязно. Вот что я пытаюсь сказать. У нас может быть хороший брак, основанный на взаимном уважении и дружбе. Мне бы хотелось, чтобы ребенок воспитывался в такой атмосфере, какую ты создаешь вокруг себя.
Не отрывая взгляда от ее глаз, он оттолкнулся от стола и подошел ближе. Наклонился и обхватил руками подлокотники ее кресла. У нее опять свело судорогой желудок, вспотели ладони. Его пронзительный взгляд будто держал ее в плену.
— Любовь к мужу для тебя оказалась историей с плохим концом?
— Да. Любовь кончается. — И кончается болезненно, с обидными словами, которые нельзя забыть или взять назад.
У него в глазах появилась нежность. Он опустился перед ней на колени.
— Так не должно быть, Линн. Мои родители прожили в браке двадцать пять лет и умерли, любя друг друга.
Как и в прошлый раз, он нежным прикосновением убрал волосы с ее щеки и заправил пряди за ухо. Потом прижал длинные пальцы к ее затылку. А большим пальцем прижимал бешено несущийся пульс у основания горла.
— Что ты скажешь, если мы все-таки попробуем и посмотрим, куда нас приведет этот год?
Она кивнула в ответ на его вопрос.
Он поднялся, поднял ее и поставил на ноги, потом медленно наклонил голову, пока она не почувствовала на губах тепло его дыхания. Он уперся своим лбом в ее и прижался носом к ее носу.
— Линн, я хочу любить тебя по-настоящему, но только если у тебя нет сомнений, что это я разделяю с тобой постель…
Сердце билось, словно зверь в клетке. У нее были сомнения, но совсем не такого рода, как думал он. Опасения касались исключительно ее. Что, если она холодная, как считал Бретт? Если она разочарует его?
Могут ли они быть любовниками без любви? Без любви, но любовниками? Наверное, да.
— Я никогда не спутаю тебя с твоим братом.
— Ты восхитительно пахнешь… медом и летом.
— Это мой… — у нее перехватило дыхание и свело судорогой живот, когда он принялся покусывать ее ухо, — гель для душа.
— Ты постоянно им пользуешься? — спросил он, касаясь губами ее подбородка.
— Да. — Она никак не могла остановить дрожь. Стон вырвался у него из груди. Он обхватил двумя руками ее лицо и впился в ее рот с такой испепеляющей жадностью, что у нее закружилась голова и подогнулись колени. Убеждающее давление его губ будто подготовило Линн к соблазняющему вторжению языка. Его руки спустились вниз, обхватили ягодицы и притянули ее тело. Его восставшая плоть давила ей в живот и гнала кровь в жилах. Она дрожала. Вцепившись ему в талию, она ласкалась, точно кошка, которую гладят по спине. Сойер вытянул подол ее майки из шорт, просунул внутрь руки и обнял ее за талию. Пальцы словно прожигали кожу от позвоночника до груди. Затем он расстегнул пряжку спереди на лифчике. Она щелкнула, и его жаркие ладони подхватили ее груди. Линн прервала поцелуй, ей не хватало воздуха.