Впрочем, я отвлеклась.
Прибыв в Лондон, я взяла такси — автомобиль, чтобы не тыкаться носом в спину кучера — и направилась в конюшню, в которой Холмс обычно брал кеб. Хозяин меня уже видел неоднократно.
— Да, — сообщил он, — этот джентльмен нынче вышел на работу. Причем сегодня был у меня уже дважды.
— То есть он уже сдал упряжку? — разочарованно протянула я.
— Вишь ты, паренек, коняга колено сбил, дак он вернулся да заодно и тачку сменил, хэнсом{2} взял, вот какая история. Денек-то нынче поганый выдался, много не зашибет, хошь не хошь — вшивый грош, зря это он… Одно дело летом, под выходной, а то… зря корячиться только будет.
Я кротко внимала словам конюшего, пытаясь представить, как бы он, интересно, беседовал с эффектной девицей.
— Хэнсом, значит?
— Точно. Уж он-то управится. — Собеседник мой, казалось, пытался сопоставить лихость человека, которого он знал под именем Бэзила Джозефса, с отсутствием у него деловой сметки. — Жеребец-то, правда, ему сегодня попался… упрямая скотина, и не запрягали мы его раньше ни разу. Да, ишь ты, Джозефе дело знает, управится. — Чтобы подтвердить свою уверенность в лихом кучере, конюший залихватски харкнул в издававший ароматы канализационный сток.
— Что ж, хэнсомов на улицах не так уж много, я его, пожалуй, разыщу. Можете описать коня?
— Здоровенный гнедой, на лбу продрись белая, три чулка, левая задняя бабка темная. Глаза, как у дьявола, только их не видать, глаз-то, в шорах он. — Мой собеседник метко выстрелил из правой ноздри, послав вслед за плевком соплю, и добавил: — А номер ихний — два-девять-два.
Я отблагодарила его за информацию монетой и пырнула в людские водовороты Лондона.
Поиски экипажа № 292 — задача не столь безнадежная, как может показаться с первого взгляда. Миссис Хадсон полагала, что Холмс вряд ли отправился в Лондон по делам, следовательно, сегодня он управлял лошадью для тренировки и развлечения. Это означало, что мой друг, скорее всего, отправится в сторону Ист-Энда, а не, скажем, к Сент-Джонс пуд и уж, во всяком случае, не на Пикадилли. Все же район поиска оставался обширным. Не один час я провела, торча под фонарями, вытягивая шею и пытаясь разглядеть белые носочки на бабках гнедых лошадей — казалось, они все ради такого случая напялили носочки. От наблюдений постоянно отвлекали молодые — и не слишком молодые — особы женского пола, стремящиеся подружиться со мною. Наконец, уже после полуночи, наш диалог с очередной молодой леди прервали цокот копыт, стук колос по мостовой и знакомый голос, освободивший меня от обязанности исследовать очередную тягловую силу.
— Аина-Лиза, дорогая, молод этот парнишка даже для тебя. Разве не видишь, он ведь еще ни разу бороды не брил.
Собеседница моя резко повернулась на голос. Я вежливо извинилась и шагнула к экипажу. Внутри сидел пассажир — или даже двое? Холмс сдержал лошадь, перехватил вожжи в правую руку, левую протянул мне. Моя несостоявшаяся подруга подвергла великого сыщика шквалу ругательств, от которых осыпалась бы еще не облупившаяся краска хэнсома, если бы Холмс не отбил атаку потоком не менее сочных выражений, не содержавших, однако, ни одного нецензурного слова.
Крен экипажа заставил лошадь всхрапнуть и вильнуть, из-за потрескавшегося стекла на меня уставилось нахмуренное усатое лицо. Холмс оставил в покое проститутку и переключился на жеребца. Свои энергические словоизлияния он сопроводил резким движением вожжей, в результате чего выровнял шаткое средство передвижения. Я и сама не заметила, как оказалась в повозке.
— Добрый вечер, Холмс.
— Добрая ночь, Рассел, — поправил он меня.
— Вкалывать изволите? — Понятно, великий детектив не «на деле», ибо в этом случае он бы не подобрал меня с мостовой.
— «Вкалывать!» — Холмс неодобрительно покосился на меня. — Дорогой Рассел, вы не в Америке. Нет, я не на работе. Освежаю навыки управления лошадью и экипажем.
— Значит, решили проветриться?
— «Проветриться…» — Он возмущенно фыркнул. — Эти американизмы режут мое британское ухо, Рассел.