— В недостатке цинизма меня не уличишь, но не могу представить себе Марджери вовлеченной во что-либо более серьезное, чем нарушение законов о труде. Разве что святотатство. Оно все еще остается уголовным преступлением, так ведь? Но много ли на нем заработаешь? Скорее всего, действительно добровольные пожертвования. Какая-нибудь утопающая в долларах американская вдова… Может, группа отчаявшихся суфражисток?
— А как насчет воодушевленного джентльмена?
Удивительно, как живо отреагировала я на это предположение Холмса. Умышленно ли он использовал такую интонацию?
— Если у Марджери и есть поклонник, то она ловко законспирировалась. Я совершенно ничего не заметила. Слышала лишь о некоем господине, в обществе которого ее видели во Франции.
— Но аскетом ее не назовешь.
— Ни в коем случае.
— Напустить на нее Майкрофта?
— Думаю, пока что рановато. Может быть, после двадцать восьмого.
— Ага, на двадцать восьмое назначена ваша презентация. Как с нею дело обстоит?
— Потрясающе! У Дункана уже голова кругом. Целая толпа американских теологов по пути на конференцию в Берлин собирается задержаться у нас, уже прислали заявку.
— Значит, вас принимают всерьез.
— Очень воодушевляет, конечно, но посмотрим, что произойдет двадцать восьмого.
— А каковы ваши планы до этих пор? С кофе покончено, может быть, прогуляемся по набережной? Или вам пора?
— Нет-нет, я не тороплюсь, конечно, пройдемся.
Облачившись в пальто, мы вышли из ресторана.
Туман толокся под уличными фонарями.
— Не тянет меня в Суссекс. Дом проморожен, работать невозможно из-за грохота строителей, да и отвлекаться на них буду. Конечно же, мне не понравится, что они там делают, начну придираться. Нет, лучше в «Превратности судьбы» податься, там тихая читальня, три стола всегда пустуют. Не Оксфорд, но тоже уютно. Дункану я обещала не пропадать.
— Из-за Марджери остаетесь в Лондоне?
— В общем-то да… А с чего вы вдруг интересуетесь моими планами, Холмс?
— Боюсь, мне придется отлучиться на несколько дней. Кроме вашей, я получил сегодня еще одну телеграмму. Майкрофт просит помощи. Поеду в Париж, оттуда в Марсель. «Выжать сок» из очевидца. Заметили, что терминология Майкрофта часто отдает кулинарией?
— И вы хотели меня пригласить?
Конечно, приятный знак внимания.
— Я полагал, что вам будет интересно прогуляться по Франции.
— Конечно, Холмс, большое спасибо. К сожалению, не могу отлучаться от Оксфорда дальше Лондона. Ведь двадцать восьмое уже не за горами. А вдруг какая-нибудь буря или забастовка железнодорожников? А отложить нельзя?
— Ну что ж, как-нибудь в следующий раз. — Сказал он это спокойно, но по голосу чувствовалось, что Холмс разочарован не меньше меня.
— В следующий раз и, надеюсь, скоро. Как долго вас не будет?
— Уеду в среду, вернусь через неделю в четверг, если не встретятся какие-нибудь осложнения.
— Что ж, может быть, к вашему возвращению припасу что-нибудь интересное.
Холмс проводил меня до дверей моего клуба, и мне почудилось что-то печальное в повороте его запястья, когда он, прощаясь, поднес руку к шляпе.
Далее события развивались по распорядку, уже изложенному мною Холмсу. Вторник я провела в Лондоне. С утра — Британский музей, встреча со специалистом по древней Палестине и Вавилону, после полудня — Марджери, вечер в клубе. В среду отправилась в Оксфорд, работала в библиотеке Бодли. В четверг утром уехала в Лондон в контору к моему стряпчему мистеру Арбетноту, от него на примерку к эльфам, от которых вышла, обвешанная коробками. Отвезла все в «Превратности судьбы», где меня ждали три книги, заказанные для Марджери. Я захватила их к Веронике, где мы, по ее выражению, «насладились поздним чаем или ранним ужином» и обсудили вопросы организации ее библиотеки. В Храм решили отправиться пораньше, чтобы сориентироваться с библиотекой на месте. Четверг, «ночь любви» по графику проповедей. Я уже ощутила в себе растущий интерес.
Перед Храмом я спросила Веронику, как лучше передать книги Марджери.
— Хотелось бы отдать их до службы. Например, вручить Мари. Но главная дверь ведь заперта?
— Ничего страшного, я проведу тебя.
Мы прошли через служебный вход тем же путем, что и десять дней назад, но в этот раз последняя дверь оказалась запертой. Вероника вынула из сумочки свой ключ, и я последовала за ней. На ходу она повернула ко мне голову и сказала:
— Марджери, вероятнее всего, медитирует, так что отдадим книги Мари. Или оставим в приемной с запиской… Мари! — вдруг крикнула она. — Что случилось?