Наконец Холмс вынул из кармана ключ, и снова расступились стены. Я вежливо поздоровалась с Констеблом, как другу кивнула Верне, съела все выставленное передо мной моим добрым другом, выпила бренди, которое он втиснул мне в руку, и послушно проследовала в спальню. Дверь за мной закрылась, я автоматически смахнула с себя остатки созданных эльфами шедевров, заползла под одеяло и заснула.
Помните, что все мужчины, дай им волю, были бы тиранами. Если женщинам не будет уделено особое внимание, мы решимся на бунт и не будем считать себя связанными законами, при принятии которых нам было отказано в праве голоса и в представительстве.
Абигайль Адамс (1774–1818)Проснувшись, я увидела возле двери чемодан, в котором оказалась одежда из моей квартиры. Пренебрегая шелками, я полезла в шкаф и обнаружила там халат, настолько старый, что из рукавов и во ротника лезли нитки, однако длинный, просторный и уютный. Холмс восседал перед огнем с чашкой, трубкой и книжкой.
— Домашний уют, — заметила я. — Эстет в интерьере. Сколько времени, Холмс?
— Почти десять.
— Да-а, заспалась я.
— Ужасно, — согласился он. — Чай или кофе?
— Молоко есть?
— Есть.
— Все удобства. Чай. Сама заварю. Такую композицию, — я указала на Холмса, — грешно разрушать.
Раненая рука, конечно, болела, но не так сильно, как я ожидала. Холмс, оказывается, наблюдал за мной, ибо с кресла донеслось:
— Рана, как я вижу, не слишком беспокоит.
— Да, к счастью. Жжет немного, но терпимо. Повезло.
— А вот автору ее не повезло. Уже покойник.
— Как? Но я ведь… Понятно. Убрали.
— На больничной койке в четыре утра. И не его орудием труда. Вскрытие покажет. Уж, конечно, он умер не естественной смертью. Кто-то в белом халате, со шприцем или подушкой, когда констебль отлучился…
— То-то инспектор Ричмонд разозлится… Вам тоже чаю?
— Да, спасибо. Завтрак приготовлю попозже.
Холмс — прекрасный хозяин. Он обеспечил меня вареными яйцами, тостами и мармеладом, консервированными персиками и кофе. И оставался при этом моим старым другом и наставником. С моего отъезда в Оксфорд в начале октября прошлого года у нас не было возможности для спокойной беседы, и сейчас мы постарались наверстать упущенное. Моя работа требовала много времени, а Холмс с его разносторонними интересами разрывался между своими монографиями, пчелами, химическими экспериментами и работой в области судебной патологии.
Особой потребности в консультациях у нас не было, Холмс не слишком интересовался, что мне удалось узнать. Значит, причиной его появления возле полицейского участка был не деловой интерес. Что же тогда? Альтернатива делу — удовольствие?
Я встала, чтобы одеться, и, забыв о руке, навалилась на нее и прижала к спинке стула. Холмс сразу велел мне показать поврежденную конечность. Я колебалась, так как под халатом на мне осталась лишь шелковая комбинашка. «Не валяй дурака, Рассел, — тут же сказала я себе. — Он тебя видел еще и не такой». Прикосновение пальцев Холмса не оставило меня, однако, равнодушной. Холмс же занимался моей раной так, как будто она изуродовала его собственную кожу, спокойно и размеренно обработал ее и закрыл новым пластырем.
Я твердо сказала себе, что именно так все и должно быть.
Убежище мы покинули такими же друзьями, какими оставались все время нашего знакомства.
Владелец здания и фирмы, его занимавшей, отнюдь не был людоедом-эксплуататором, и в два часа пополудни в здании уже почти никого не оказалось. Вылезая из проходного шкафа, я, конечно же, зацепилась чулком и увидела в этом еще один признак порабощения женщин, вынужденных носить столь неудобную одежду.
В полиции мисс Рассел подписала протоколы и умудрилась отвертеться от старшего инспектора Ричмонда, разумеется, пожелавшего бы допросить ее в связи с безвременной кончиной несчастного негодяя. Далее мы с Холмсом направились в ближайший трактир «Аайонз», веселенькое местечко, мало подходящее Холмсу, однако там его точно никто не узнает. Заказали кофе. Выйдя, он почему-то помедлил.
— Руку не запускайте, Рассел.
— Непременно прослежу за собой, Холмс.
— Уверены, что не хотите?..
— Холмс, осталась всего неделя. Даже шесть дней. Вероника в безопасности. В Храм я внедрилась и не хочу, чтобы вы рядились старухой-уборщицей. Покончу с наукой — и сразу за дело.
— Мне это не по нутру, — менторским тоном изрек мой наставник.
— Холмс, руки прочь от моего случая! Вы сами сказали, что это мое расследование. Эта его сторона, во всяком случае. Займитесь двумя другими смертями. Они вполне заслуживают вашего внимания. Оба дела заглохли, полиция считает их несчастными случаями. А через неделю мы сообща навалимся на Храм.