Ограничусь одним, но очень показательным примером. Дм. Н. Бантыш-Каменский в биографию К. Г. Разумовского включил следующий анекдот:
В 1770 году, по случаю победы, одержанной нашим флотом над турецким при Чесме, митрополит Платон произнес в Петропавловском соборе, в присутствии императрицы и всего двора, речь, замечательную по силе и глубине мыслей.
Когда вития, к изумлению слушателей, неожиданно сошел с амвона к гробнице Петра Великого и, коснувшись ее, воскликнул: «Восстань теперь, великий монарх, отечества нашего отец! Восстань теперь и воззри на любезное изобретение свое!» – то среди общих слез и восторга Разумовский вызвал улыбку окружающих его, сказав им потихоньку: «Чего вин его кличе? Як встане, всем нам достанется»[16].
Впоследствии (уже в николаевскую эпоху) Нестор Кукольник зафиксировал этот сюжет, но уже как текст, характеризующий не только время Екатерины Второй, но и обстановку царствования Николая Павловича. Внесение одной, как будто совершенно побочной детали (это как раз и есть проявление вариативности, текучести, обусловленной устным бытованием анекдота) привело к определенной переакцентировке всего текста, в результате чего он оказался спроецированным на 30–40-е годы XIX столетия.
Итак, фрагмент из записной книжки Нестора Кукольника:
По случаю Чесменской победы в Петропавловском соборе служили торжественно-благодарственное молебствие. Проповедь на случай говорил митрополит Платон. Для большего эффекта призывая Петра, Платон сошел с амвона и посохом стучал в гроб Петра, взывая: «Встань, встань, Великий Петр, виждь…» и проч.
– От-то дурень, – шепнул Разумовский соседу, – а ну як встане, всем нам палкой достанется.
Когда в обществе рассказывали этот анекдот, кто-то отозвался:
– И это Разумовский говорил про времена Екатерины. Что же бы Петр Первый сказал про наше время и чем бы взыскал наше усердие?
– Шпицрутеном, – подхватил другой собеседник[17].
Мы видим, что анекдот об остроумном ответе Разумовского, при неизменности своей сюжетной основы стал, тем не менее, выразительной характеристикой некоторых отрицательных тенденций николаевского царствования, и это очень показательно. Тут налицо подтверждение одной закономерности. Анекдот, как правило, в большей или меньшей степени становится иным с изменением того историко-бытового контекста, в который он оказывается погруженным.
Появляясь в другой культурно-временно́й среде, анекдот и звучит по-другому, отвечая на те эмоционально-эстетические сигналы, которые излучает новая среда. Сюжет, воскрешающий любопытные эпизоды и подробности ушедшей в прошлое эпохи, попадая в другой исторический срез, начинает в какой-то мере отражать и его. Между разными эпохами начинает протягиваться ниточка. Возникают аналогии, ассоциации. Старый сюжет начинает жить новой жизнью. При этом то, что теряется, оказывается не таким существенным, как казалось прежде, или уже не очень актуальным, а какие-то моменты, наоборот, высвечиваются и уточняются.
Постоянно происходит проверка степени психологической убедительности и силы концентрированности текстов, мера их актуальности. Вообще в мире анекдота идет довольно жесткая борьба за выживание, причем активный и резервный фонды сюжетов испытывают постоянные перемещения, точнее «утечку кадров», ибо всегда есть перебежчики из одного стана в другой.
По аналогии с современностью из недр исторической памяти извлекаются то одни сюжеты, то иные. Те, которые прежде казались весьма далекими и представляющими чисто археологический интерес, вдруг становятся очень своевременными и близкими. Всплывая как бы из небытия, они остро ощущаются и переживаются.
Репертуар активно функционирующих анекдотов находится в процессе постоянного обновления, и это не случайно.
Анекдот, как уже говорилось, есть жанр движущийся. Это прежде всего объясняется его повышенной контекстуальностью. Без соответствующего историко-бытового обрамления силу притягательности анекдота уяснить трудно. С изменением ситуации меняется и анекдот: часто он уходит в тень, прячется до поры до времени, и на его место приходит другой, более востребованный. В общем, репертуар анекдотов находится в постоянном движении.
Анекдот, когда бы он ни появился на свет божий (а установить это подчас бывает крайне трудно), как бы входит в современность, становится ее составной частью. Более того, он дает возможность увидеть в ней нечто большее, чем простую цепь случайностей, помогает раскрыть через парадокс, через нелепый, странный, но по-своему примечательный случай, некоторые структурные особенности человеческого бытия – исторические тенденции, национальные традиции, психологические типы.