– Что с тобой, дорогая?
– Амулет! – Аланна от возбуждения хлопнула ладонями по обе стороны от себя и подпрыгнула на диване, широко тараща зеленые глаза. – Ты так и не сказала, что с ним такого сделала, что я из-за него здесь! И что с ним будет дальше! Я хочу знать! Я же его купила, а теперь выяснилось, что он твой!
Лейрел тяжело вздохнула, словно тема, которую подняла Аланна, вызвала в ней искреннюю и глубокую печаль. На ее лице отразилась сложная смесь эмоций, как будто жадность боролась с альтруизмом, а инстинкт подвыпившей сороки – с благородством.
Она тяжело вздохнула, и взгляды обеих женщин обратились к ювелирной подставке, где лежал он, камень преткновения всего сегодняшнего вечера и прошедшего дня – блистательное ожерелье из белого золота, жемчуга и бриллиантов, бережно подчеркивающих всю прелесть огромного аквамарина.
Самой ужасной и печальной мыслью, которая посетила Лейрел, оказалось осознание, что оттенок огромного камня имел теплый зеленоватый оттенок – аккурат тот, что прекрасно подходил к глазам Аланны, и резко контрастировал с ее собственной холодной внешностью, как будто сплошь состоящей из различных оттенков серебряного и жемчужного.
И почему она когда-то решила, что это ожерелье Халазара будет хорошо на ней выглядеть?!
А еще Лейрел знала, что теперь эта мысль будет преследовать ее непростительно долго, и каждую попытку принарядиться в прелестное колье сопроводит кислый осадок ревности. Даже невзирая на то, что феи и пикси изрядно подсластили этот момент, наконец-то принеся огромный серебряный поднос с многоэтажной подставкой, полной разнообразных пирожных и ягод, а вместе с ними – вино, фрукты и сыр.
– Знаешь, что? – задумчиво произнесла Лейрел. – Мне кажется, этому ожерелью придется остаться у тебя. Я теперь его не надену.
Аланна посмотрела на нее полными ужаса глазами и уже округлила рот, чтобы произнести что-то возмущенное. Лейрел закатила глаза, чувствуя, как нетрезвое радушие мгновенно сменяется раздражением.
«Ты без меня знаешь, сколько оно стоит! А я тебе его подарить хочу!»
Но она себя сдержала – в конце концов, не всем же понимать ее с первого слова? Даже подругам.
– Ох, милая! Я его расколдую и сниму все чары! – она успокаивающе взмахнула руками, и мысль мгновенно перепрыгнула на другой объект интереса, а раздражение улетучилось, словно облако цветочных лепестков, и в серых глазах Лейрел вновь засверкало воодушевление. – Видишь ли, я обожаю зачаровывать предметы! И чаще всего делаю это с ожерельями, которые покупаю – не могу же я оставить себя в обычной безделушке безо всякой защиты? Но ты мне так и не сказала, что за эффекты вызывал этот амулет – я ведь делала обычный амулет телепортации! О чем ты думала, когда телепортировалась?
Аланна сердито сдвинула светлые брови. Логичные мысли давались все тяжелее, и почему-то она решила, что Лейрел сейчас бессовестно упрекает ее.
«О чем я думала?! О чем я думала?!»
– Можно подумать, у меня было много времени все взвесить и обдумать! Эта штука швыряла меня туда и обратно! – Аланна без особенного стеснения целиком проглотила крошечную тарталетку с малиной и запила ее вином.
Лейрел вздохнула уже в который раз и подсластила ситуацию воздушным миндальным печеньем с лимонным кремом.
«Ох, какой ужас иногда эти люди, которые ничего не понимают в зачаровании».
– Дорогая моя, я же не буквально! – Лейрел качнула бокалом, едва не расплескав розе. – Ты помнишь фразы, которые говорила или думала перед тем, как он работал?
Аланна застыла на половине надкусывания шоколадного трюфеля с апельсином. Вопрос застал ее врасплох.
«Ой, мамочки».
Ей пришлось напрячь всю свою память, изрядно подпорченную зыбкими волнами конфетно-алкогольного забытья. Рассказывать и вспоминать пришлось долго, непоследовательно, и то и дело подбирая слова получше, из-за чего Аланна по три раза описывала одно и то же, и ей показалось, что она даже не смогла довести свое повествование до конца, когда выражение лица Лейрел из сочувственного превратилась в заинтересованное, затем – в хитрое, и, наконец, волшебница звонко расхохоталась и хлопнула в ладоши.
– Ох, боги! Знала бы я, что у меня получится, добавила бы стабильности, сделала бы специально и пустила на продажу!
Лейрел подскочила и принялась энергично жестикулировать, расхаживая по гардеробной туда-сюда. Глаза волшебницы искрились от вдохновения, а жесты становились все шире.
– Я даже знаю, как я его назову! Амулет сердитой жены! Стоп, нет, это как-то по-мещански! Амулет яростной дамы! Точно!
Аланна наблюдала за ней с полным недоумением, округлив розовые губы, словно кукла, и хлопала огромными подкрашенными ресницами. И тут же встряхнулась, словно только что проснувшаяся кошка.
– Погоди! – в ее голоске проскользнула сорванно-отчаянная нотка. – Ты о чем?!
– Ты не представляешь, что я только что придумала на основе твоего амулета! – Лейрел остановилась напротив тройного зеркала, и отражения от ламп за ее спиной пылали, словно ангельское сияние. – Это амулет, который будет работать исключительно на сердитых женщинах, которые только что поругались с собственными мужьями! Именно это у меня и получилось, и я попробую изучить формулу! – волшебница подпрыгнула и всплеснула руками. – Это же чудесно! Сколько семейных ссор можно предотвратить! Только представь себе, – лицо Лейрел приняло мечтательное выражение, а жесты приобрели грациозность и вольготность настоящей артистки, позабывшейся в грезах от шампанского. – Вот он что-то говорит тебе, вот ты готова запустить в него табуреткой и назвать бородатым ослом – а вместо этого думаешь о любимом курорте – и вот ты там! – Она щелкнула пальцами. – И он к тебе приехать не может! Зато ты гуляешь, грабишь магазины, купаешься, и возвращаешься, как только захочешь – довольная и в прекрасном настроении! Он рад твоему возвращению, ты рада, что не убила его, и вот – вы остыли, воссоединились, и все прекрасно! Только подумай, как это может облегчить жизнь! Ну? Что ты об этом думаешь?
Аланна ошарашенно посмотрела на Лейрел и тихонечко, с поистине дамским изяществом, икнула, отчего ее золотые кудряшки слегка подпрыгнули.
И прикрыла аккуратной ладошкой рот.
Они шли по улицам Уотердипа, которые уже накрыли вечерние сумерки. Шли молча и угрюмо.
Ричи отправился домой. Касавир молчал, продолжая тяжело обдумывать появление Фила, исчезновение Аланны и две – чтоб все провалилось, целых две! – встречи Фила и Аланны в этом проклятом городе.
Фил молчал, дуясь, но не выдержал первым:
– Да что ты из-за нее так переживаешь?! Не вернется как будто!
Его слова вызвали подлинный эффект разорвавшегося огненного шара. Потому что Касавир перевел дыхание, резко встряхнул головой, замер на месте, и раздраженно взмахнул руками, глядя другу в глаза:
– Фил, блядь, – голос звучал хрипловато и зло. – Ты хоть думаешь, о чем говоришь? Она одна, в чужом городе, ушла черт знает куда, с деньгами, без оружия – ты хоть понимаешь, сколько тут воров и преступников?! А?!
Повисло молчание. Где-то в ближайших кустах плюмерии исключительно громко затрещали цикады, логически завершая отповедь Касавира лучшему другу.
Фил только поморщился с досадой и показательно прочистил ухо мизинцем, всеми силами демонстрируя, что голос Касавира вышиб ему барабанные перепонки и вызвал почти смертельную контузию.
– Да ну нахер, – наконец, обиженно заключил латандерит, вздохнул, взъерошил волосы и продолжил куда более спокойным тоном. – Кас, женщина никогда не пропадает из магазинов насмерть. Наверняка в отеле тебя ждет и найдется в той же лавке, где была. А ты убежал ее искать и уже придумал хер знает что, – Фил помолчал мгновение и потер шею. Махнул рукой, понизив голос.– Как всегда, короче.
Они шли по узкому переулку, параллельному большой улице, то и дело сверкающей разноцветьем магических огней и стеклянных витрин.