Слова Фила если и умерили беспокойство, то ненамного. Разве что вернули достаточно самообладания и пристыдили.
«Зря орал. Он не знал, что Аланна сама по себе и не знает, как вернуться домой».
Касавир устало покачал головой, но заговорил уже на тон ниже.
– Фил, моя жена пропала на целый день. Я не знаю, где она и что с ней сейчас происходит.
Фил глубоко выдохнул, остановился, преградил путь, и припечатал его плечи медвежьим хлопком.
– Значит, так. Чувак, Аланна, конечно, всегда была с ебанцой, но ей хватит ума объяснить первому же патрулю, что она потерялась.
«Не уверен. Или я действительно так плохо о ней думаю?»
Касавир уже набрал воздуха, чтобы возразить, но Фил назидательно погрозил ему пальцем и продолжил свою речь на удивление проникновенным и спокойным тоном.
– И не перебивай меня. Вот что мы сделаем: тут рядом ближайший пост стражи и твоя гостиница. Мы туда заглянем. И в номер тоже. Если ее там нет – напишешь свою бумажку, что пропала жена. После этого мы пойдем в «Разрушенную башню» на соседней улице, возьмем по пиву, и ты наконец-то впервые пожрешь за этот ебаный день. И не делай такое лицо – я знаю, что ты сейчас внутри себя думаешь что-то вроде: «о Тир, как же я посмею сесть и жрать, когда Аланна хер знает где». Смеешь, ты сам знаешь, что когда есть возможность поесть – делай это. Ты не городской следопыт и нихера не знаешь Уотердип. Но в этом районе много магазинов – может, Аланна где-то рядом, и мы ее увидим. Или она заметит нас. Соглашаешься, зануда?
Нужно сказать, именно в такие моменты Касавир особенно отчетливо понимал, почему они с Филом дружат уже больше тридцати лет. Когда ситуация становилась действительно серьезной, внезапно разверзающиеся бездны здравомыслия Фила мгновенно напоминали ему, почему тот оставался паладином Латандера, а еще – что его друг все же не законченный раздолбай, а только прикидывается таковым, и он бы мог доверить ему даже собственную жизнь.
Возразить оказалось решительно нечего. Касавир тяжело вздохнул, и ему осталось только кивнуть:
– Ты прав. Пошли, так и сделаем.
Цветущий вид улиц, полных сладкого ночного воздуха, отчетливо контрастировал с его ужасными предчувствиями. У Келбена складывалось впечатление, что насколько свеж и ароматен вечер, настолько же пьянит он и его жену, и ее новую знакомую, практически буквально свалившуюся из ниоткуда.
И настолько объемный бардак они будут в состоянии учинить в его башне.
«Нет. Нашей башне. Или башне Лейрел?»
Он встряхнул головой, уже сам не зная, как себя поправить правильнее.
На шумной улице, где раскинулись кусты олеандров, а люди гуляли чинной толпой парочек и семей всех возрастов и образцов, Келбену было не слишком уютно – это провоцировало ворчание. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз так праздно прогуливался по центральному пешеходному променаду, словно ему и заняться нечем! Еще и когда в башне осталась Лейрел!
В конце концов, для Лордов Уотердипа подобное времяпровождение было просто неприличным! Можно подумать, у него дел нет!
Но Пирджерон шел вперед с неколебимым спокойствием и не обращал ни малейшего внимания на его волнения.
– Подожди-ка, – Пирджерон дернул его за рукав мантии, остановившись прямо посреди улицы – возле огромной веранды около одной из многочисленных таверн.
– Ну, что? – ворчливо произнес Келбен. Он чувствовал себя не в своей тарелке.
Он подозревал, что, вернувшись, обнаружит пьяную вдрызг и невероятно счастливую жену, спящую в будуаре или в гардеробной в компании своей новой знакомой. И наверняка повсюду будет валяться одежда, обувь, и всевозможные фолианты, так как дело совершенно точно не обойдется без колдовства, а Келбен прекрасно знал, что Лейрел строжайше нельзя колдовать, будучи пьяной. Поскольку прошлый раз она превратила его несчастную Нису в фиолетовую шиншиллу, и Келбен думал, что кошка-фамильяр до сих пор не могла прийти в себя. Всегда ловившая мышей, Ниса теперь только истошно мяукала и шипела при виде даже хомяков и морских свинок.
– Мне кажется, я знаю этого человека. Может, я ошибаюсь, но…– Келбен нахмурился и недовольно посмотрел в сторону, куда направил взгляд Пирджерон, но никого особенного не приметил – да и мог.
Даже когда Пирджерон бесцеремонно потащил его за собой к вполне конкретному столику на углу веранды, где сидел уже поседевший, но явно военной выправки мужчина. И, судя по хорошему костюму и отточенным движениям, не меньше, чем дипломат – бывший или действующий.
Говоря по совести, в большинстве случаев Келбена исключительно раздражало общество людей, и их пребывание поблизости всегда вызывало крайне странное чувство, будто бы он оказался в совершенно другом мире.
Он понятия не имел, кем был этот человек, едва взявший в руку бокал темного пива и готовый насладиться огромным стейком с картошкой – в тарелку, разумеется, для вида, приличия и спокойствия жен положили пару помидоров и салат, но Пирджерон почему-то расплылся в улыбке, и пошел навстречу этому человеку с распростертыми объятиями.
«Немыслимо!»
Все произошло столь резво, что Келбен даже не успел возмутиться.
– Ирман? Ирман Ханверд?!
Мужчина недоуменно посмотрел на них обоих, и спустя несколько секунд на его лице отразились сразу три эмоции: удивление, узнавание и радость. Он широко улыбнулся и не просто пожал Пирджерону руку – последовало по-солдатски медвежье объятие и гулкие хлопки по спине.
Сейчас, почувствовав ауру, он даже не сомневался, что Ирман был коллегой Пирджерона по цеху, если о паладинах приличествовало выражаться подобным образом. Келбен изучал обоих паладинов с таким видом, словно рядом с ним происходило что-то совсем из ряда вон выходящее.
– Я рад тебя видеть, – если архимаг хоть что-то понимал в людях, наконец-то чья-то радость при виде Пирджерона выглядела искренней. – Великий Тир, сколько лет прошло! А… – Ирман наконец-то остановил на Келбене взгляд смеющихся синих глаз.
Пирджерон хмыкнул и церемонно-шутливо поклонился, указывая в его сторону.
– Келбен Арунсун, собственной персоной.
Рукопожатие у Ирмана Ханверда оказалось железным. Паладин уважительно кивнул ему.
– Я рад знакомству, и не меньше буду рад достойной компании.
Пирджерон ухмыльнулся в усы и уселся напротив Ирмана за тяжелый деревянный стол, даже не интересуясь мнением Келбена.
– Раз так рад, не будешь против поставить нам пиво. Ты бы хоть письма писал!
Ирман хохотнул и пожал плечами.
– Знаешь ли, жена, ребенок и работа оставляют мало времени на переписку, – он смерил взглядом их обоих. – Открытый лорд Уотердипа! Ну и ну! Я смотрю, ты на жизнь не жалуешься.
Ирман жестом указал официанту принести еще два пива.
Пирджерон только вздохнул.
– Всякое бывает. Я смотрю, у тебя тоже вид цветущий. Как твоя жена и сын? Уж прости, уже не помню, как его зовут.
Ирман Ханверд фыркнул.
– Моя птичка где-то здесь, пошла туфли посмотреть. Скоро придет, а уж в каком настроении – будет видно. А Касавир… – он улыбнулся и развел руками. – Да как мы все в его возрасте. Сходит с ума, если кто-то заикнется, что ему уже четвертый десяток. Женился.
Пирджерон понимающе покачал головой, вздохнув одновременно ностальгически и сочувственно. Но тут же хмыкнул.
– Не ной, старый ты хитрец, ты лучше меня знаешь, что ничего ужаснее их пятнадцати-двадцати лет просто нет.
Принесли пиво, Пирджерон изъявил желание расправиться с доской обжаренных с вермутом креветок, в чем Келбен его всецело поддержал. Вместе с новым знакомым они звякнули бокалами и выпили по глотку за встречу и знакомство.
Публика вокруг, по счастью, не проявляла неуместного энтузиазма, пусть и обернулась пару раз на имена. И, по счастью, Ирман занял один из самых уютных столиков веранды – точно в углу, у ограды, где в подвешенных горшках густо высадили лаванду и розмарин.