Разговор оставил неприятный осадок и заставил задуматься. Андрей опоздал затормозить на красный сигнал светофора и, ругнувшись, добавил скорости, чтобы проскочить перекресток. Выехавший справа автобус резко затормозил, и «Форд» проскочил в опасной близости от тяжелого бампера.
Андрей заметил, что дождь кончился. Ветер в клочья рвал облака, открывая вымытое почти до белизны небо. Чуть желтоватый свет солнца подтверждал показание часов на панели – восемь вечера. Длинные дни, короткие ночи.
На перекрестке Андрей повернул вправо. Солнце вырвалось из-за туч, и по улице пробежала волна закрывающихся зонтиков, делая город гораздо просторнее. Зонтики были в основном женские, яркие – мужчин на улицах почти не было. Точнее, они не ходили пешком, отгораживаясь от города стеклами машин и стенами зданий. Подумалось, что Москва, скорее всего, тоже женщина, только, в отличие от многоликой женщины Андрея, она, наоборот, – единственная на всех. Эдакая матриархальная богиня-мать, впускающая в себя многих для обновления крови. Поэтому интимных отношений с Москвой Андрей старался не иметь. Групповой секс с массой мужчин и одной женщиной его не возбуждал совершенно – так и представлялись мужские волосатые задницы. Особенно ярко они представлялись после того, как после очередной поломки машины ему пришлось проехать в метро.
С этим городом можно либо дружить, либо воевать, но поиметь его в одиночку просто не выйдет, а дать ему поиметь себя не хотелось.
Андрей въехал во двор и остановился на привычном месте. Вышел, нажал кнопку на радиобрелоке и вытер пот со лба. Жара, быстро вернувшаяся после дождя, сделалась душной и тяжелой.
Андрей направился к подъезду.
В углу около ступенек мальчик и девочка играли с недавно родившимися у бездомной кошки котятами – пушистые комочки пищали и расползались, но дети упрямо укладывали их обратно в картонный ящик.
– Дяденька, дайте рубль! – Девочка храбро посмотрела Андрею в глаза. – Мы уже почти собрали на пакет молока.
Такой наглости от ребенка он не ожидал.
– Я вот расскажу вашим родителям, что возитесь с уличными котами, – пригрозил Андрей. – Будете тогда знать.
– А моя мама знает. – Девочка опустила глаза. – Она мне разрешает.
– И моя! – поддержал ее мальчик.
Андрей озадаченно замер.
– Тогда дворнику расскажу, что вы картонками мусорите. Марш отсюда!
Дети забрали коробку и потащили ее на другой край двора, подальше от дома.
Андрей набрал длинный код на двери и вошел в прохладную полутьму подъезда. Пахнуло застарелой мочой. Непонятно, зачем нужны мудреные средства защиты от непрошеных посетителей, если в подъезде все равно постоянно воняет.
Двери лифта открылись сразу, как только Андрей его вызвал. Внутри тоже воняло, на полу валялись толстым слоем рекламные газеты, которыми настойчиво забивают почтовые ящики пенсионерки с тележками. Андрей вошел в кабину и нажал кнопку с номером «8». Лифт со скрипом двинулся вверх.
У самого потолка кто-то вывел фломастером: «Чего морду задрал, мудила?» Дурацкая шутка вызвала невольную усмешку. Это тоже город.
«Надпись – это микроб, живущий в его органе под названием «лифт» и слегка нарушающий его функцию», – подумал Андрей.
Можно запросто нарушить функцию лифта и без особого труда нарушить функцию отдельного дома, но трудно даже представить, сколько усилий понадобится, чтобы нарушить функцию города. Это система со сверхвысокой надежностью, использующая людей для собственного роста и регенерации.
Андрей вышел из лифта, открыл массивную стальную дверь с электронным замком и вошел в квартиру. Разулся и, зайдя в спальню, сразу включил сетевой компьютер. Это был самый простой компьютер, предназначенный исключительно для выхода в Интернет и для домашней работы. В другой комнате стояли рабочие машины, ни единым проводком не соединенные со всемирной сетью.
Андрей открыл «Бердз» и ткнул мышкой в иконку приема сообщений. Почты было довольно много, в основном запрошенные вчера документы и переписка с американскими коллегами, работающими над той же темой, что и Андрей, – повышение надежности вычислений на квантовом уровне, доработка алгоритма Китаева – Шора и разработка аппаратной базы для квантового компьютера. Тема была интересной и приносила неплохую отдачу в долларовом эквиваленте, о чем могут только мечтать многие из российских ученых.
Писем-резюме, вроде вчерашнего от Алены, не было, но пока хватит и ее одной.
Андрей снова перечитал текст:
«Вершинина Елена Григорьевна, 26 лет, не замужем.
Окончила Новосибирский университет, факультет информатики. Компьютер в совершенстве, WINDOWS, UNIX, сетевые технологии, прикладные программы, программирование C++, JAVA, OPL. Английский (технический) со словарем.
Московской прописки нет, желательная оплата 200 у.е. в месяц.
Телефон… Спросить Алену».
Скромное такое резюме, «лоховское», как сказал бы Валька. Об отсутствии прописки можно было и не писать.
Такие знакомства волновали еще и потому, что всегда развивались от малого к большему, переворачивая реальность волной ярких фантазий. Сначала письмо. Только текст. Чаще всего строгий, без всяких излишеств, но уже несущий массу информации, становящейся пищей для домыслов и предположений. Прежде всего имя. Как хорошо, что существует столько разных женских имен, различающихся на звук, на запах и даже на цвет.
Андрей порылся в собственной памяти и понял, что ни одной близкой знакомой Алены у него не было. Это добавило новый привкус к букету – Алена, Аленка, Аленушка… Андрей взвесил имя со всех сторон, пробуя его на гибкость, тепло и мягкость.
Наверняка у нее короткие темные волосы. Очень мягкие и пушистые, как имя. И длинные ноги, которые она любит оставлять открытыми, как бы сама для себя. Многие женщины серьезно считают, что для себя одеваются с сексуальным оттенком, для себя наносят макияж на лицо, пользуются духами и нежным ароматным шампунем. Но на самом деле это все для него, для Андрея. Чтобы он мог видеть их, ощущать их запах и тепло. Пусть они даже не знают об этом, пусть даже думают, что это не так. Для него лично это ничего не меняет.
После письма обычно бывает голос по телефону. Это целая лавина фантазий, основанных на ассоциациях с тембром, манерой разговора, акцентом и лексикой. Тут уже можно представлять первые фразы при встрече, и каким будет развитие разговора, и как его можно будет повернуть в нужную сторону.
Первый звонок Андрей всегда делал с мобильного телефона. И вовсе не потому, что боялся определителя номера, а потому, что не хотел доверять голоса своих женщин коммуникационным линиям города. Голоса принадлежали только ему, это было его право первой ночи. Эфир бесплотен и всеобъемлющ, а значит, не может быть частью Москвы.
И еще где-то на подсознательном уровне Андрей боялся, что город-женщина может защитить девушек. Он лишь недавно поймал себя на этом страхе, который и сам не мог себе объяснить. Может быть, не вовремя оборванная линия, не туда направленный звонок, гипотетическая возможность чем-то выдать Андреевы намерения… Ощущение это было лишь ощущением, но постепенно оно делалось все сильнее и сильнее, став неотъемлемой частью игры и одновременно хоть сколь-нибудь приемлемым объяснением тяги Андрея к мобильным звонкам.
Он машинально заглянул в пустой холодильник, махнул рукой, сожалея о том, что не купил никакой воды, и вернулся в комнату. Запустил кондиционер. Тот с тихим шорохом начал быстро выдавливать жару за пределы квартиры. Дневная усталость отступала вместе с ней, потягивая мышцы на руках и ногах, расслабляя поясницу и плечи.
Надо ополоснуться.
Теплая ванна всегда настраивала его на рабочий лад, помогала собрать разрозненные мысли в единое рабочее тело. Андрей пошел в санузел и, наполнив ванну водой, погрузился в нее по самый подбородок. Он лежал довольно долго, но сегодня это не помогало – не так просто было избавиться от мыслей о предстоящей встрече. Он представил, как Алена войдет в офис и, стесняясь, будет прятать глаза, начнет нервно перебирать бумаги, говорить разные глупости и смущенно смеяться невпопад. А он будет сидеть напротив, не спуская с нее взгляда, и нарочно затягивать паузы, заставляя девушку чувствовать себя еще более неловко. Обычно это окончательно выбивает провинциалочек из колеи. Москвичка бы встала и ушла, может, и дверью бы хлопнула, но провинциалки остаются, потому что каждый шанс для них – уникальный. Они думают, что всегда смогут разорвать паутину, натянутую Андреем, они хотят верить в свою способность постоять за себя, поэтому демонстрируют ее при каждой возможности. Нарочитая независимость, выраженная в интонациях разговора, в подборе одежды… И всегда это выглядит чуть комично – дорогие брюки и дешевая кофточка, стильные туфельки и помада из ларька возле дома. Этим они возбуждают его до неистовства – демонстративной независимостью и одновременно потребностью в защите.