Нелли исчезла, как и появилась. Внезапно и совершенно незаметно. Но Анне скучать и грустить было некогда.
— Игорь, ты сам видишь в каком он сейчас состоянии, — Марина кивнула в сторону соседней комнаты, — его нельзя оставлять одного.
— Это, конечно, здорово, но ты тут уже просидела три дня, — канючил Игорь, — сколько еще планируешь сидеть — не понятно, а там я и дети!
— Ты по мне соскучился, так вот она я, любуйся, — Марина демонстративно развела руки в стороны, — или ты с собственными детьми справиться не можешь?
— Нет, я справляюсь, — Игорь отвел взгляд, — только детям мать нужна.
— Если ты хочешь знать, отец им тоже нужен, — Марина начала заводиться, — только до этого момента они его видели или спящим, или возле телевизора. Был бы ты хоть на десять процентов таким внимательным, как Гриша, я бы слова не сказала.
— Так я же работаю, семью обеспечиваю, — проговорил под нос обиженный Игорь, — и ты мне четверых родила, и сама жива, и дети здоровы.
Звонкая пощечина отразилась эхом от стен.
— У Леночки здоровье было слабое, — процедила сквозь зубы Марина, — и ребенком она была поздним. Она младше меня на двенадцать лет была, а меня мать в ее двадцать шесть родила.
— Ладно, — сказал Игорь, потирая горящую щеку.
— Нет, не ладно! Ты на своем заводе гайки крутишь и не видел, как Гриша за Леночкой нежно ухаживал! И сапожки застегнет, и пальто на плечи накинет, и завтрак в постель, и дверь откроет, и ручку подаст. А ты?
— А я деньги зарабатываю, мне миндальничать некогда, — проворчал Игорь.
— Какие слова, оказывается, знаешь, в кроссворде, небось, вычитал! Так вот, покажи какой ты отец! Возьми на себя детей и дом, пока тут все хоть как-нибудь не разрешится.
— А он тебя не?.. — неопределенно спросил Игорь, подразумевая возможное насилие.
— Меня точно — «не», а вот себя — может, — грустно ответила Марина, — сам же его видел. Восковая кукла.
— Ну, тогда я поеду, а ты звони, если там помощь какая понадобиться, ну и вообще.
Утро четыре дня назад началось с паники. У Лены заболел живот, постоянно кружилась голова и ее тошнило. Гриша не стал разбираться, нужно так или нет, и сразу вызвал скорую.
До планируемой даты родов оставалось еще шесть недель, поэтому ни экстренного чемоданчика, ни хоть минимальной готовности не было.
Паника и страх.
В больнице Гриша может и имел шанс успокоиться, но на лицах врачей и медсестер он видел те же чувства.
— Рожать будем, — проговорил врач, пробегая мимо Гриши.
— Как? Рано же еще? — паника набирала обороты.
— Сидите тут, — врач не стал отвечать конкретно, — к вам потом выйдут.
К вечеру Гриша извелся в фойе так, что собирался идти к персоналу за информацией. Нет, он обращался и раньше, но его просто, раз за разом просили подождать.
— Григорий, — подошла молоденькая медсестра, — вас там заведующий отделения зовет.
Уже тогда Грише стало нехорошо. А новости он слушал в предобморочном состоянии.
Дочка родилась недоношенной, положили в бокс под круглосуточное наблюдение. Для своего срока развита была нормально. Два, максимум три месяца в боксе и сможете ее забрать домой. А роды раньше времени вызваны открывшейся патологией в организме матери. Ее спасти не удалось.
Грише называли диагнозы, перечисляли результаты анализов, даже пытались объяснять, какие действия были предприняты. Но Гриша ничегошеньки не понимал. Даже если бы в медицине разбирался, все равно бы ничего не понял.
Голоса врачей не пробивались сквозь пелену горя, которое на него свалилось.
Гриша впал в ступор. Его отвели в ординаторскую, усадили на диван и посадили недалеко интерна помассивней, на случай, если Гриша начнет буянить. А молоденькая медсестра, что приглашала Гришу к заведующему, вынула у него из кармана телефон и нашла контакт: «сестра жены».
Марина приехала с Игорем, и вдвоем они смогли Гришу увезти домой.
Приехав домой, Гриша начал плакать. Да, женщины не любят, когда мужчины проявляют слабость, но Марина его прекрасно понимала. Да и сама ревела с ним на пару. Но ее как-то отпустило, смогла сдерживаться, с трудом, через боль. А Гриша переставал только на какое-то время и то, только потому, что впадал в некое подобие забытья.
Первые три дня Гриша не ел совсем. А поила его Марина насильно. Она засовывала трубочку ему между губ и кричала: «Пей!» Тогда он пил. А без окрика даже не реагировал ни на что.