— Лодка доктора Брауна подана!
Доктор вышел из телефонной будки и быстрыми шагами направился к ожидавшей его моторной лодке.
На следующий день рано утром в Гонолулу вернулся консул.
Мистер Чизик, как звали английского генерального консула, был неимоверно толст и страдал от не привычного для северянина зноя. Приехав домой, он сейчас же разделся, принял холодную ванну и облачился в легкое японское кимоно.
Он всю ночь был в пути, выехав с острова Мауи накануне поздно вечером, плохо спал в дороге и проголодался.
Едва он уселся за стол и принялся за свое любимое блюдо, — яичницу с копченой свиной грудинкой, как слуга доложил о приезде доктора Брауна.
«Какая нелегкая принесла его в такую рань?»— подумал консул.
— Проводи доктора Брауна к секретарю, Такеда, — приказал он слуге-японцу.
— Мистер Пратт еще спит, — отвечал тот.
— Ну, хорошо. Пусть доктор обождет в гостиной, пока я окончу свой брекфэст[3], а ты приготовь мне одеться.
Мистер Чизик был большим любителем хорошо и плотно покушать, и неожиданный ранний визит доктора очень рассердил его.
Он снова принялся за яичницу, но в столовую вернулся слуга и сказал:
— Я очень извиняюсь, сэр, что тревожу вас, но доктор Браун настаивает, чтобы вы его сейчас же приняли. Он имеет к вам особенно важное дело.
— Ах, чтобы ему лопнуть! — пробормотал консул. Ну, проси его сюда!
— Мне очень неприятно беспокоить вас так рано, уважаемый мистер Чизик, — сказал доктор, пожимая пухлую руку консула. — Я ищу вас со вчерашнего дня. Ведь я ездил на остров Мауи и был у вас на даче ровно полчаса спустя после вашего отъезда в Гонолулу.
— И совершенно напрасно, мы и так встретились бы сегодня здесь, а вы бы зря не потратили ни времени, ни денег на бесполезную езду. В чем дело? — спросил консул, подвигая к себе блюдо с жареными сосисками.
Доктор Браун начал свой рассказ о похищении большевиками английской девочки.
— Да, это дело большой важности, — проговорил консул, съев последнюю сосиску и придвигая к себе огромную чашку с кофе, напоминавшую, своей величиной полоскательницу.
— Необходимо сейчас же арестовать эту Келлингс и отправить ее в Лондон, — сказал он, жуя ломоть сладкого пирога. — Быть-может, вы выпьете кофе, доктор?
— С удовольствием, я ничего еще не имел во рту со вчерашнего обеда на Мауи, — отвечал тот.
— Очень жаль, что вы не| приехали немного раньше. Я только-что позавтракал, — сказал консул, по-видимому, забыв, что он поел все сосиски на глазах своего голодного гостя. — Пожалуйста, наливайте себе кофе сами, — предложил он.
— Ах, мистер Чизик, когда вы увидите эту девочку, вы убедитесь, какой она клад, — сказал, размешивая в чашке сахар, доктор Браун.
— Я очень люблю детей, — заметил толстяк, беря в рот кусок ананаса и обтирая салфеткой свой тройной подбородок, по которому струйками стекал сок, ароматного фрукта, — Я особенно люблю детей в возрасте, когда они начинают самостоятельно мыслить. Они тогда очень интересны.
— Я с вами совершенно согласен, — поддакнул доктор, — но моя пациентка, Нэлли Келлингс, представляет собой нечто особенное. Ведь ей всего четырнадцать лет и, несмотря на такие молодые годы, она умна и интересна, в разговоре. Беседуя с ней, забываешь, что перед тобой девочка, и кажется, что разговариваешь со взрослой.
— Ну, а какова она по внешности? — поинтересовался консул.
— Мисс Келлингс очень красива. У нее удивительно правильные черты лица и прекрасные белокурые волосы с золотистым отливом. По-видимому, большевики отучили ее завивать локоны, как это делают наши девочки, и она носит гладкие волосы, заплетенные в две косы. Это ее портит. Зато глаза у нее иногда совершенно синие, а иногда с каким-то зеленоватым отливом: это самые ценные глаза для кинематографа. Роста она небольшого и много еще не вытянется. Ну, да что мне вам ее описывать, когда она просто является двойником Мэри Пикфорд— закончил доктор.
— Вы говорите, что эта Келлингс уже талантливая киноартистка? — спросил толстяк.
— Ну, как же! Я читал газетные статьи, в которых американские журналисты пророчили этой девочке блестящее будущее, — подтвердил доктор.
— Да, это все очень любопытно. Ее место в Лондоне, а не в Москве, — заметил консул. Вы понимаете, дорогой доктор, — после некоторого молчания продолжал он, — ведь, кроме того, что мы возвращаем Англии эту девочку, мы предпринимаем с вами очень выгодное дело. Нечего и говорить, что за ваши услуги наше правительство назначит вам крупную денежную награду, я же, как представитель королевской власти, буду рекомендовать вас в опекуны над этой сироткой. Вы понимаете, что означает подобное опекунство? С таким именем, которое создала себе в Америке мисс Келлингс, вы сумеете заработать на ней в Англии целый капитал!