— Готовятся стрелять! — шепнул Дик. — Слезайте и подвяжите коней к тростнику.
Резкий сухой отдаленный треск залпа заглушил его слова.
Раздалось несколько беспорядочных выстрелов. Что-то просвистело над головами. Вот еще и еще.
— Это выстрелы рабочих, — громко проговорил Дик. — Начинай, товарищи! — прибавил он.
Петр и Нэлли приложились. Справа и слева от них затрещали выстрелы.
— Не выходи из тростника! — крикнул Дик. — Сюда они не посмеют сунуться… не жалейте патронов, да перебегайте из одного места на другое. Пусть они думают, что нас много.
Со стороны завода послышался гул. Какая-то чёрная масса надвигалась на солдат. Выстрелы не прекращались. Трудно было разобрать, что происходило там среди огня и дыма. На светлом фоне пожара начади мелькать силуэты отдельных всадников. Они один за другим проносились влево.
Затрещал автомобиль и понесся по дороге. За ним другой.
— Стреляй по автомобилю! — скомандовал Дик. — Довольно! Еще своих перестреляем. Да не стреляй же, тебе говорю! — грозно накинулся он на Нэлли.
— Я в солдата целилась, вон что на лошадь садится, — оправдывалась девочка.
— К коням!! — скомандовал Дик.
Какой-то человек бежал по тростнику.
— Кто это? — спросил Петр.
— Конечно, не солдат и не полицейский, — ответил ему Окалани.
— Кока-Моко! — закричала Нэлли.
Да, это был он, тот самый Кока-Моко, единственная опора своей матери. Девочка его сразу узнала и первой бросилась навстречу молодому канаку.
Он схватил ее в свои сильные объятия и крепко прижал к своей могучей груди.
— Алофа, алофа, — взволнованно проговорил канак и крепко поцеловал девочку в губы.
Канак был очень взволнован.
— Отбили, прогнали, победа! — бессвязно бормотал он, пожимая руки товарищам. — Если бы вы опоздали, Дик, они бы устроили здесь бойню… у нас всего трое раненых, и только… Они пятерых своих раненых увезли в автомобиле… Наш председатель комитета ранен… В него в упор выстрелил начальник полиции во время переговоров… Ну, идем скорее в фабричный комитет.
В фабричном комитете Дик пробыл недолго. Его успокоили там, что серьезных последствий от всей этой истории ожидать нельзя. Чересчур уж получился большой скандал, которому постараются не давать огласки. Кроме раненых да убитых накануне Маккалэном, никто не пострадал. В итоге же пострадал лишь сам владелец завода, а рабочие только выиграли, так как почти все они с различных концов острова, — и к утру здесь не останется ни одного человека, причастного к восстанию. Да и прочим нечего будет делать, так как завод сгорел дотла, и они без труда найдут работу на соседних заводах.
Больше всего председатель комитета беспокоился о судьбе Дика и его спутников.
— О нас не беспокойтесь, — спокойно ответил ему матрос. — Как ваша рана?
— Болит очень. Проклятый прострелил мне левое плечо, — отвечал канак.
Через час наши путники садились на лошадей и обходной тропинкой, указанной им одним из членов комитета, двинулись в путь.
Нэлли была в каком-то столбняке. Она опомнилась только, когда по знакомому трапу поднялась на! палубу «Зари».
Уже мерно постукивала паровая лебедка, поднимавшая якорь, как на рейде показалась моторная лодка. С нее сигнализировали, требуя остановки парохода.
— Полиция! — сумрачно пробормотал себе под нос Дик.
XX. Борьба с морским гигантом
Дик так и впился глазами в приближающуюся лодку.
— Этого еще не хватало! — нахмурив брови, пробормотал он.
— Кеуа приехал! — раздалось с капитанского мостика.
— Вовремя же он поспел, — заметил Дику подошедший доктор Томсен, — опоздай он хоть на десять минут— и мы ушли бы без него.
— И напугал же он меня до смерти! — облегченно вздохнув, приговорил Дик. — Я был уверен, что это американская полиция. Ну, идем встречать приятеля.
Выйдя в море, «Заря» взяла курс на юго-запад. Погода держалась прекрасная, на небе не было заметно ни одного облачка. На второй день начало немного свежеть, и «Заря», как выражался Дик, уже «поклевывала своим носом». Ни Нэлли, ни Петр, однако, не испытывали мучительной морской болезни. Зато негритянка не выходила из каюты и лежала пластом на своей койке.