Когда он уже сдал свой рисунок, то ему стало казаться, что слишком смело, слишком глупо мечтать о том, чтобы он, босоногий, малограмотный мальчик, мог написать такую картину, на которую настоящие художники согласятся хотя бы взглянуть. Однако, понемногу он успокоился. Ему мерещилось в сером тумане величавое лицо Рубенса с ободряющей улыбкой, и он подумал:
«Не надо падать духом. Если бы Рубенс был слабым трусом, то не прославился бы навеки».
Зима стояла суровая. Когда Нелло возвращался из Антверпена, началась вьюга, и после того снег шел не переставая каждый день. Все дороги и тропинки покрылись белой пеленой, ручьи замерзли, было очень холодно. Становилось трудно обходить соседей по утрам, когда еще было совсем темно, чтобы забирать у них молоко и в темноте везти его в спящий город. Особенно трудно приходилось Патрашу, так как Нелло с годами вырос и возмужал, а он от старости уже еле волочил ноги по мерзлой земле. Нелло помогал ему и подталкивал сзади тележку, которая тяжело передвигалась по плохой дороге.
— Останься дома, Патраш. Пора уж тебе отдыхать. Я и сам дотащу тележку, — не раз уговаривал его Нелло.
Однако, когда Нелло становился на его место между оглоблями, то Патраш ворчал, не пускал его и не хотел оставаться дома.
— Бедняжка Патраш, мы с тобою скоро будем лежать в земле, — сказал однажды дедушка Даас, протягивая свою худую, сморщенную руку, чтобы погладить Патраша. — А что будет с мальчиком без нас?
Как-то, возвращаясь с Патрашем из Антверпена по снежной поляне, замерзшей и скользкой, как стекло, Нелло нашел на дороге хорошенькую куколку. Это был паяц, в красном костюмчике с золотым галуном и с тамбурином в руке, весь величиною с ладонь. Игрушка была красивая. Кругом никого не было, и кто ее потерял — было неизвестно. Нелло не знал, что с нею делать. Тут ему в голову пришло, что эта вещица понравилась бы Алоизе. Уже смеркалось, когда он проходил мимо дома мельника. Он взглянул на окошко Алоизиной комнаты и подумал:
«Отчего бы не отдать ей эту находку? Ведь мы столько лет дружили с нею».
Под окном Алоизы был покатый навес. Нелло взобрался на него и тихонько постучал в решетчатое окно. В комнате виднелся слабый свет. Девочка открыла фортку и в испуге выглянула. Нелло протянул ей куколку.
— Вот тебе игрушка, которую я нашел на снегу, — шепнул он. — Возьми ее на память, Алоиза.
С этими словами он соскочил с навеса так быстро, что девочка не успела даже поблагодарить его, и убежал.
6
ПОЖАР
Ночью за мельницей вспыхнул пожар. Сгорели амбары и много зерна, но мельница и жилой дом уцелели. По всей деревне поднялась тревога, из Антверпена примчалась пожарная команда. У мельника все было застраховано, так что убытков нечего было бояться. Тем не менее он выходил из себя и говорил всем, что пожар не мог произойти случайно и здесь несомненно был поджог.
Нелло, проснувшись ночью, вместе с соседями побежал тушить пожар. Мельник прогнал его.
— Ты сегодня шатался во дворе, когда стемнело! — сердито кричал он. — Наверное ты лучше нас знаешь, откуда взялся этот пожар.
Нелло окаменел от изумления. Он не мог себе представить, чтобы такие слова можно было говорить серьезно, и в то же время не понимал, как можно шутить в такую минуту. Мельник и на следующий день многим соседям говорил о своих подозрениях. Хотя против мальчика не было никаких улик, но разнесся слух, что в сумерках его видели во дворе мельника и что он был сердит на Когеса за запрещение играть с Алоизой. Угождая деревенскому богачу, соседи тоже стали косо смотреть на внука Жеана Дааса и холодно обращаться с ним. Никто открыто не обвинял его, но все держали сторону мельника. В избушках и на фермах, где Нелло и Патраш по утрам забирали молоко для Антверпена, они встречали строгие лица и глубокое молчание вместо прежних улыбок и ласковых слов. Хотя никто не считал подозрения мельника основательными, но крестьяне в деревушке боялись навлечь на себя гнев богача Когеса, от которого они все были в зависимости. Нелло, юный и одинокий, ни в ком не встречал поддержки.
— Ты несправедлив к мальчику, — сказала однажды жена мельника своему мужу. — Он хороший, честный мальчик и даже со зла никогда не мог бы сделать такой пакости.
Однако, Когес был упрям и не хотел от этого отступать. А Нелло переносил обиду с горделивым терпением, стараясь не показывать, что ему тяжело. Только наедине со старым Патрашем он давал волю своему огорчению.