Нет уж, я не сдамся. И присутствие бывшей в этом трактире не заставит меня переехать. Да, может я останавливался и в самых худших местах, когда работал под прикрытием. Но сейчас хочу комфорта. А после гостиницы, это место лучшее. Не считая гостевого дома госпожи Астрид, но он только для девиц.
К тому же, оставалось что-то еще, что не давало мне покоя. Смутное чувство, щекотавшее на самом краю сознания, которое я никак не мог поймать за хвост. И с этим стоило разобраться.
Но сперва нужно было убедиться, что Кэтрин осталась такой же взбалмошной, как и прежде. Зачем? Потому что правильная Кэтрин меня раздражала.
Впрочем, с этим долго стараться не пришлось – буквально на следующее утро Кэт вспыхнула от парочки моих замечаний и устроила истерику.
Интересно, она со всеми своими постояльцами так разговаривает? Тогда удивительно, что у нее кто-то останавливается… а каша вполне приличная. И когда это Кэт научилась стряпать? Кажется, раньше она была абсолютно непригодна для домашних дел.
Я ожидал, что эта вспышка убедит меня в том, что из Кэт вышла бы отвратительная жена, и заставит успокоиться. Но вместо этого случилось ровно наоборот – я вспомнил наши переписки и… возбудился.
Да, может Кэтрин никогда не была лучшей из женщин, но она определенно была самой запоминающейся. И возможно, другой мужчина предпочел бы более покладистую и спокойную спутницу для жизни.
Но парадокс заключался в том, что сколько бы я не твердил об этой неправильности Кэт, но именно из-за своей неправильности она никогда не бывала скучной.
Раздражающей, невыносимой, забавной, хитрой… но не скучной. Наверно именно это меня и зацепило.
Зацепило?
Да, видимо пора было признаться. Раз уж за минувшие полгода я так и не смог забыть Кэтрин, значит, она меня зацепила. Едва ли я любил ее – я не верил в любовь. Но и думать о ней я не переставал.
И это тоже злило еще сильнее. Ведь если бы ребенок Кэт был от меня…
Но увы.
Оставалось только вымещать накопившиеся обиды мелкими подколками, терпеть тесноту в штанах, да надеяться, что по возвращению в столицу я все-таки выкину ее из своей головы окончательно.
Так прошло несколько дней.
Конечно, о работе я тоже не забывал и наведался в дом госпожи Тины, да еще в пару мест. Но ожидаемо, ничего толкового выяснить не удалось. Кроме того, что если здесь когда-то и был фанатик, то сейчас он либо уехал, либо затаился.
По-хорошему, надо было уезжать. Но я упрямо оставался, продолжая трепать нервы и Кэт, и себе. И разумеется, в итоге это не осталось без последствий.
Я уже не помнил, что именно сказал Кэт в тот день. Вроде, что-то насчет пыли и грязи, а после любовался ее разрумянившими щечками. Но кажется, перегнул палку, потому что Кэт сорвалась. Не как прежде, а по-настоящему.
– Да что тебе еще от меня надо? – тихо процедила она вместо того, чтобы закричать, и сжала кулаки. – Ты испортил мне жизнь, так зачем продолжаешь ее портить теперь, когда все только наладилось? Видишь, я прекрасно справляюсь без тебя! Зачем ты явился сюда? Ты сам выгнал меня, даже не дав сказать ни слова. А теперь не хочешь уходить…
– С этим ты тоже справилась без меня, – едко заметил я, кивнув на живот.
То, что ребенок не мой, задевало больше всего. Потому что какое-то время я считал его своим.
– Да хватит! – замахнувшись, Кэт влепила мне пощечину. – Ты можешь думать так, как хочешь. Но оскорблять меня не смей. Потому что я точно знаю, чей это ребенок. И даже рада, что ты отказался от него. Без такого мерзкого папаши ему наверняка будет лучше. А уж я постараюсь воспитать его так, чтобы он никогда не стал похожим на тебя.
И она развернулась, собираясь уйти.
Что-то в ее словах заставило меня дрогнуть.
Глупости, конечно. Лекарь сказал – срок точный. А я всегда верил фактам, а не пустым словам.
Но в этот момент мне хотелось пойти против фактов, и поэтому я ухватил Кэт за руку, прошипев:
– Тогда, в тот день… срок был три недели. Ровно три недели. Как он может быть моим?
Я хотел, чтобы она доказала мне свою правоту. А может, чтобы наконец созналась и начала молить о прощении. Но вместо этого Кэт обронила холодно:
– Это тебе лекарь в столице сказал? А местный лекарь сказал мне, что я не беременна, хотя я уверена, что была в тяжести уже тогда. Ты глава Тайной канцелярии, Дориан. Хочешь сказать, что во всех отчетах твоих агентов содержится правда? Или, может, ты веришь, что никто не смеет соврать именно тебе?