Я чувствую, как он нащупывает нужное место, а затем без предупреждения делает выпад вперёд, погружаясь в меня одним плавным движением.
Я вскрикиваю наполовину от удивления, наполовину от удовольствия. Я так переполнена его толстой, пульсирующей плотью, что почти не могу думать ни о чём, кроме того, что происходит между нами. Мои пальцы сжимают стол, и я держусь за него, когда он отстраняется, а затем толкается обратно внутрь. Его руки лежат на моих бёдрах, удерживая меня на месте, и я чувствую на затылке его рваное дыхание Он снова отклоняется, снова шлепок кожи, когда он вбивает свой член в меня, заставляя ещё больше воды выплеснуться на стол, холодя мои напряжённые соски.
Одна рука скользит от моего бедра к киске, и два пальца находят мой клитор. Он массирует набухший бутон, вдалбливаясь в меня снова и снова, пока моё тело не стягивается в один великолепный, жёсткий узел, а затем взрывается от удовольствия. Он толкается ещё раз, затем замирает, задерживая дыхание, пока не рычит моё имя, кончая в презерватив, его бёдра замедляются с освобождением.
Рука, держащая меня за бедро, скользит вокруг моей талии, и он легонько ложится мне на спину, поддерживая большую часть своего веса на ногах. Его голос звучит совсем рядом с моим ухом, когда он говорит между вздохами:
— Бринн. Мой… ангел. Моё… величайшее… сокровище.
Он всё ещё глубоко внутри меня.
Он живёт в моём сердце, и я знаю — в самых глубоких уголках моей души — что он всегда будет там.
Мои глаза наполняются слезами, когда я кладу щёку на мокрый стол и шепчу, сдаваясь:
— Я люблю тебя, Кэсс. Я хочу остаться вместе.
Глава 28
Кэссиди
Я замираю, когда слова, которые я одновременно хотел и боялся, срываются с её губ.
Я люблю тебя, Кэсс.
Я люблю тебя, Кэсс.
Я люблю тебя, Кэсс.
На одно мгновение, остановившее мир, я позволил этим словам просочиться в меня. Я чувствую её любовь ко мне в кончиках моих пальцев и в каждом пульсирующем ударе моего недостойного сердца.
Затем я крепко зажмуриваюсь и заставляю себя отказаться от этого. Потому что я тоже её люблю, и по этой причине больше, чем по какой-либо другой, я не могу ни принять это, ни ответить тем же.
Поцеловав её сзади в шею, я отстраняюсь от неё, осторожно покидая её тело и отворачиваясь, чтобы снять презерватив. Я завязываю сверху узелок и выбрасываю его в мусорку, затем застёгиваю молнию и пуговицу на штанах и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на неё.
Она стоит передо мной, передняя часть её платья промокла, нижнее бельё скомкано в руке, на лице одновременно надежда и тревога.
— Я не могу взять свои слова обратно, — выпаливает она, поднимая подбородок.
— Бринн, пожалуйста…
— Мне нужно переодеться, — быстро говорит она, теребя браслет, который никогда не снимает. — А потом нам нужно поговорить.
Я смотрю ей вслед — лёгкое покачивание бёдер, мягкое прикосновение босых ног к полу. Она любит меня.
«Что означает, она должна уйти, Кэсс.
Ты знаешь, кто ты, чей ты сын.
Ты жил этой фантазией достаточно долго.
Пришло время попрощаться».
Когда она возвращается на кухню, на ней джинсы и обтягивающая футболка, ноги всё ещё босые, волосы собраны в конский хвост. Она стоит на краю ковра между гостиной и кухней, скрестив руки на груди, и смотрит на меня с таким выражением, которое разрывает моё проклятое сердце.
— Я знаю, что сказала, что не влюблюсь в тебя и что мы не будем обсуждать наши чувства… но я ничего не могу поделать. Я люблю тебя, Кэссиди. Ты — лучший человек, которого я когда-либо знала. И когда я вижу своё будущее, я вижу в нём тебя. Я хочу, чтобы ты был в нём.
«Я тоже, милая Бринн. Я тоже вижу тебя в своих мечтах…»
Я сжимаю зубы.
«…но это зашло достаточно далеко».
Пришло время проснуться и посмотреть в лицо реальности.
— Я вёл обратный отчёт дней, — лгу я, положив ладонь на спинку кухонного стула, не в силах смотреть ей в глаза. — Через два дня я увезу тебя обратно в цивилизацию или мы уйдём отсюда пешком. Но, в любом случае, это должно закончиться, Бринн. Мы согласились, что…
— Нет! — кричит она, качая головой, приближается ко мне и становясь позади другого стула за столом. — Нет! Это не конец. Ты не можешь так думать, Кэсс!
— Я действительно так думаю, — говорю я, заставляя себя произнести эти слова, потому что самой худшей судьбой для моей Бринн, было бы обременить её со мной. — Мы не можем быть вместе. Я ясно дал это понять с самого…