Она спит на боку, салфетки валяются на полу возле кровати, запястье завёрнуто в кухонное полотенце. Раненная и опечаленная, она, должно быть, плакала перед сном, и моё сердце болит от любви, печали и сожаления. До этого никогда не должно было дойти.
«Ты сделал это с ней».
«Ты, Кэссиди».
Мои пальцы сжимаются вокруг бутылки с эфиром и тряпки.
«Теперь делай то, что правильно».
«Сделай это правильно».
Так я и делаю.
***
Это очень медленная поездка от моего дома до Миллинокета, и она занимает чуть больше двух часов.
Дороги в основном пусты — в любом случае, они зачастую тихие, но с двух до четырёх утра в будний день почти никого нет, и это хорошо. Я знаю, где находится полицейский участок из моих очень редких посещений города. Он за почтовым отделением, где дед получал свои правительственные чеки. Мой план состоит в том, чтобы припарковаться поблизости и отнести Бринн к входу. Я оставлю её там и поеду домой.
Когда я останавливаю квадроцикл в дальнем углу парковки, рядом с дорогой, я никого вокруг не вижу. Бринн почти не шевелилась во время нашей поездки, хотя я дважды давал ей новую дозу, просто чтобы быть уверенным, что она не проснётся. Я перестал чувствовать свои руки на полпути, так как она лежала у меня на коленях. Теперь я заглушил мотор, глядя вниз на её лицо.
«Я люблю тебя», — хотел бы я сказать.
«И если бы всё было иначе, я бы любил тебя вечно, мой милый ангел.
Спасибо, что подарила мне самые счастливые дни в моей жалкой жизни.
Спасибо тебе за то, что видишь во мне хорошее, когда я знаю, что глубоко внутри так много плохого.
Спасибо тебе за то, что любила меня, когда я был уверен, что проведу остаток своей жизни нелюбимым.
Я обещаю — даю тебе самую священную клятву — что никогда больше не буду тебя искать. Я оставлю тебя в покое, чтобы ты нашла своё счастье. Я оставлю тебя в покое, чтобы знать, что ты в безопасности.
Ты есть и навсегда останешься величайшим сокровищем моей жизни, и я всё ещё буду любить тебя в тот день, когда умру, Бринн Кадоган».
Я прижимаю её к себе, крепко зажмуривая свои слезящиеся глаза, прижимаюсь лбом к её лбу и вдыхаю её в последний раз.
— Не надо меня искать, — умоляю я её. — Если я когда-нибудь увижу тебя снова, я никогда не смогу отпустить тебя.
Я заключаю её в объятия и встаю, прижимаясь губами к её лбу и задерживая их там на долгое мгновение.
Это своего рода марш смерти, когда я медленно иду через тёмную парковку к невзрачному кирпичному зданию передо мной, потому что моя жизнь будет бесцветной и лишённой любви, когда я оставлю её и уйду. Но всё же мои ноги движутся вперёд в своей задаче, потому что я люблю её и подозреваю, что моё погружение в безумие уже началось.
Наконец я оказываюсь возле двери, где нахожу скамейку. Я могу положить её, и она будет как раз слева от двери полицейского участка. Кто-нибудь быстро найдёт её. Или, когда она проснётся, то сразу поймёт, где находится. Конечно, никто не побеспокоит её так близко от входа в участок. Это мой лучший шанс оставить её в безопасном месте.
Стоя у скамейки, я осторожно опускаю её, прежде чем сделать шаг назад. Справа от меня находится доска объявлений, и моё внимание привлекает объявление за стеклом.
«ГОРАЧАЯ ЛИНИЯ ОТКРЫТА – ПРОПАВШАЯ ЖЕНЩИНА / МЁРТВЫЙ МУЖЧИНА
Управление полиции Миллинокета ищет информацию об исчезновении женщины с тропы Чимни Понд 19 июня. Вместе с тем, полиция ищет информацию касательно смерти мужчины от ножевого ранения, найденного под навесом на Аппалачской тропе в четверти мили к западу от станции рейнджеров Чимни Понд 21 июня.
Возможно, эти события связаны.
Любые детали могут быть переданы в MPD» (прим. Millinocket Police Department - Управление полиции Миллинокета).
Моё задержанное дыхание обжигает лёгкие, когда я читаю и перечитываю объявление один, два, три ужасающих раза.
Это не может быть совпадением.
Бринн — это пропавшая женщина.
Уэйн, напавший на неё, — это мёртвый мужчина.
Я мысленно возвращаюсь к тому дню. Чтобы услышать крик Бринн. Чтобы обнаружить Уэйна, ударяющего её ножом. Чтобы швырнуть его через навес, где он оставался без сознания, пока я не ушёл с ней.