— Ты монстр, — прошипела я, ощущая, как от страха у меня дрожат коленки.
— Еще какой, — он улыбнулся, а у меня на глазах выступили слезы.
Я отвернулась и обхватила себя руками.
— Зачем я тебе сдалась? Найди себе другую, у тебя же есть женщина, я видела ее, — сквозь всхлипы проговорила я. — Наплюй на контракт и всё.
— Дело здесь не в контракте и другой мне уже не надо, — глухим, совсем незнакомым мне голосом ответил Герман и вышел из спальни.
Больше мы не разговаривали и если честно, я этого совсем не хотела. Во мне бурлила злость и банальное чувство бунтарства, что рвалось наружу неконтролируемым потоком. Муж проводил большинство своего времени на работе, я же сидела в особняке под присмотром охраны и прислуги. Это было просто невыносимо — чувствовать себя неким зверьком, за которым нужен глаз да глаз.
Мне хотелось иметь возможность выбираться одной в город, гулять по паркам, заглядывать во всякие магазинчики с книгами и прочим интересными вещицами. По итогу, я дальше двора, ограждённого высоким забором, и не уходила, будто находясь в тюрьме.
Я перестала есть, не только из-за своей противности, просто не было аппетита. Милая женщина-повар по имени Евгения готовила очень вкусно и мастерски, но ни ее изысканные крем-супы, ни запеченные овощи и нежное мясо ягненка вообще меня не привлекали.
Слоняясь по дому, будто тень, я медленно сходила с ума, готовая лезть на стены и просто выть. Единственное, что облегчало мое положение — это передачи, посвященные автогонкам. Несколько раз я видела в них Сашу, он давал интервью корреспонденту, рассказывал о том, насколько трудно бывает в таком виде спорта. Удивительно, но даже глядя на него в экране телевизора, я ощущала, насколько восторженно стучит мое сердце. После этого, я изучила всю программу и больше не пропускала ни единого выпуска передачи, в надежде снова увидеть хоть на секундочку красивое лицо Саши. Жаль, но он редко появлялся.
— Может, мне вам легкий салат приготовить? — как-то утром спросила меня Евгения, когда я сидела за столом и пила зеленый чай без сахара.
— Спасибо, но не нужно.
— Вы ведь совсем ничего не кушаете. Хозяину это не понравится.
— Я просто не хочу, — взяв с блюда, что стояло на обеденном столе яблоко, я вышла из кухни и столкнулась в гостиной с Германом.
Похоже, он то ли собирался на работу, то ли только вернулась. Если честно, я вообще не следила за его распорядком, и это уже было весомым минусом в списке обязанностей жены.
— Перезвоню, — кратко обращается муж к телефонному собеседнику и смотрит на меня проницательным взглядом. — Решила устроить забастовку? — спрашивает недовольно.
— Нет, — откусываю яблоко и быстро жую.
— Тогда почему не питаешься нормально? Меня тебя силой начать кормить?
— Я просто не хочу, но иногда ем фрукты, — жму плечами и равнодушно смотрю на Германа.
— Это не еда, — гремит. — Бледная вся ходишь, мне это не нравится. Ты должна выносить здоровых детей.
Я ничего не ответила, просто села на диван и поджала под себя ноги. Мне всего лишь хотелось немного свободы, но при ее отсутствии я прониклась ко всему, что окружало полным безразличием.
— Арина, — уже ласковей обращается ко мне Герман и садится рядом. — Ты уже не ребенок, а ведешь себя как маленькая. Выбрось всю эту подростковую блажь и научись быть хорошей женой. Смотри, что я тебе принес, — он достал из внутреннего кармана пиджака маленький бархатный футляр. — Уверен, это тебя порадует.
Я отрыла крышку и увидела тонкий золотой браслет, усыпанный блестящими изумрудами. Вещица бесспорно красивая, но мне она совсем не нужна.
— Спасибо, — из вежливости ответила я и закрыла футляр.
— Не за что, мне приятно делать тебе подарки, — муж потянулся ко мне за поцелуем, а я, не отдавая отчета своим действиям, тут же отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку.
Герман ничего на это не сказал, но я кожей почувствовала, что ему моя выходка не только не понравилась, но была крайне неприятной, болезненной.
— Увидимся вечером, — он сдержанно поцеловал меня в макушку и ушел.
Вечером я лежала в спальне на кровати, раскинув руки и ноги и просто тупо всматриваясь в высокий светлый потолок. Мне не хотелось двигаться, так бы и пролежала всю свою совершенно никчемную жизнь, пока не пришел логический, всем известный финал.
Но кто-то неожиданно постучал в дверь. Я даже бровью не повела, не чувствуя себя здесь хозяйкой, которая может давать согласие, кому входить, а кому лучше уйти. Через секунду на пороге возникла молодая служанка на три года всего лишь старше меня, может, чуть меньше.