— Если попытаешься ей снова причинить боль, я не посмотрю на твое влияние и деньги, понял?
— Да.
Папа глянул на меня обеспокоенным взглядом, а затем тихо вышел из палаты.
— Что происходит? — медленно спросила я, будто заново учась говорить.
— Ты беременна, — тут же ответил Герман, скрестив руки на груди. — Уже как четыре недели, так сказал доктор.
Такая новость стала для меня полной неожиданностью. Но физическая слабость и какая-то непонятная усталость помешали мне отреагировать на слова Германа, более открыто. Все эмоции слово скрылись за тяжелой воображаемой дверью.
— Сначала подумал, что тебя обрюхатил твой этот гонщик, — с кривой ухмылкой продолжил муж. — Но сопоставив некоторые факты у себя в голове, понял, что на протяжении минувших четырех недель ты не выходила из дома и постоянно работала.
— Я тебе не изменяла, — заявляю и стараюсь осторожно сесть. — Он хотел этого, но я не допустила.
— Теперь это не имеет никакого значения, — жестко отчеканил Герман. — Надо было сразу подать на развод, когда ты мне сказала, что никогда в жизни не полюбишь меня. Думал, что у меня получится всё переиначить. Похоже, нет. Знаю, что ты не хочешь этого ребенка и мысль о беременности тебе противна. Поэтому я решил так, ты родишь этого ребенка, а потом я разведусь с тобой и отпущу на все четыре стороны. Только вот ребенок останется со мной, а ты сможешь гулять со своим Ломовым и с кем угодно столько, сколько посчитаешь нужным, это меня касаться уже не будет.
Я оторопела от такого озвученного решения. В голове еще не укоренилась мысль о моей беременности, как Герман тут же свалил еще и груз его слов. Я вроде бы как должна радоваться сейчас, ведь такая желанная свобода была практически у меня в руках. Но та непомерная цена, которую нужно заплатить за эту злосчастную свободу заставила что-то болезненное зашевелиться в груди.
— Ты не можешь так поступить со мной, — я посмотрела на Германа. Он всё еще зол, но вместе с этой бесконечной злостью в его глазах была отчетливо заметна боль. Герман, конечно, пытался скрыть ее, но я всё видела. Мне стало его невыносимо жаль.
— Могу и поступлю. Если бы не твоя беременность я уже занялся бракоразводным процессом. Но теперь всё заметно усложнилось. Не волнуйся, я даже не прикоснусь к тебе за тот период, пока ты будешь вынашивать моего ребенка.
— Но я тебе не изменяла, — к горлу подкатил ком. — Почему ты так жесток? Я оступилась, но не совершила непоправимую ошибку.
— Даже если ты и не спала с ним, твое поведение было предательским. Ты сама вынудила меня к жестокости.
— Ты не оставил мне выбора. Я у тебя считай, что нахожусь под замком и круглосуточным наблюдением. Так не должно быть, я же человек, живой человек.
— Я это сделал, чтобы уберечь, но ты сама довела себя до такого состояния, — нервно ответил Герман. — Теперь радуйся, твоя взяла. И знаешь, это так на будущее, никакой суд не поможет тебе оставить ребенка. Поэтому не тешь себя напрасными иллюзиями, любимая, — губы Германа изогнулись в злорадной ухмылке, но в глазах по-прежнему блестела боль и обида.
Муж вышел из палаты, а я обратно легла в постель и тихо заплакала, понимая на какую ужасную участь, обрекла и себя, и еще не родившегося ребенка, который ни в чем не виноват.
Он спокойно сидел и ожидал, когда состоится запланированная встреча. Официанты сновали туда-сюда, тем самым немного раздражая. Холодный чай с лимоном уже давно был выпит, и хотелось уже выпить что-нибудь покрепче, но пока нельзя. Не время еще.
Глянув на часы, отображающиеся на экране телефона, Александр перевел ленивый взгляд на входную дверь ресторана. Скоро должен прийти. Так оно и случилось. Через минуту в здании ресторана появился высокий худощавый мужчина, одетый в строгий черный костюм и галстук. Этот человек был очень похож на Германа, разве что немного младше. Такое поразительное сходство всегда немного удивляло Александра. Всё-таки гены — штука необычайно удивительная.
— Добрый день, — вежливо поздоровался визитер, пожимая Ломову руку.
— Добрый, — Александр приветливо улыбнулся.
— Сразу же перейдем к делу, — обозначил мужчина.
— Без проблем.
— Какие результаты?
— Нулевые, ничего не получилось.
— Совсем? — собеседник искренне удивился.
— Нет, она, конечно, влюблена в меня, в этом я даже не сомневаюсь. Но нерешительная, причем настолько, что в постель мне ее так и не удалось затащить.
— А ты уверен, что Герман не успел оприходовать ее?
— Уверен, к тому же я всячески пытался посеять в ней сомнения по поводу ее муженька. Думаю, она просто побоялась и дело здесь не в чувствах к Герману.