И даже в этой чудовищной ситуации была своя светлая сторона. Лишенная возможности иметь своих детей, Марисса взяла на себя заботу о дочери брата. Она качала малышку долгими ночами, пела ей колыбельные, сидела возле Дженни, когда у той болел животик, радовалась ее первым звукам и улыбкам. Этот ребенок зародил в девушке чувство, которое вытеснило лютую тоску по Реймонду Кларку. Теперь Марисса думала о нем все меньше и меньше, пока в один прекрасный день, мысли о бывшем муже перестали причинять боль. Дженни стала спасательным кругом для Мариссы, которая тонула в океане раздирающих ее противоречивых чувств. С одной стороны она безумно скучала по Реймонду, с другой — понимала, что нельзя вернуться в прошлое. Проплакав пару ночей после отъезда Реймонда, она убедила себя в том, что теперь он окончательно потерян для нее. Девушка отдалась на милость судьбы, надеясь, что Реймонд примет верное решение, и однажды ее разбудит не привычный писк Дженни, а долгожданный телефонный звонок.
***
Тихий больничный коридор отражал почти бесшумные шаги стройных ног, обутых в изящные туфли на высокой танкетке. Казалось бы, обычная медсестра вошла в палату-люкс. Короткий белый халат, надетый явно на одно только белье, аккуратная медицинская шапочка и маска, открывающая лишь безупречно подведенные глаза. Сексуальная и невероятно красивая женщина, обладающая потрясающей фигурой. Вот только медсестры не ходят на таком высоком каблуке…
Именно об этом подумал бы среднестатистический человек, увидев ее в палате. Вот только хозяин этой палаты думать мог с трудом, поскольку двадцать часов в сутки из двадцати четырех, он вообще плохо понимал, где он и что с ним происходит. Уже много дней, счет которым Тайлер Кларк давно потерял, его сознание плавало в вязком сером полумраке, наполненном пустотой, болью и бессилием.
Простояв какое-то время у окна, странная посетительница все же повернулась. По лихорадочному блеску ее глаз можно было понять, что незнакомка находится в крайне неадекватном состоянии. Или нет… Пара шагов приблизили ее к больничной кровати, чтобы она смогла сесть на ее край. Халатик пополз вверх, обнажая стройную ножку почти до основания бедра. Женщина слегка подалась вперед, касаясь седых волос Кларка. Внешние уголки глаз поползли к вискам, из чего можно было заключить, что незнакомка улыбается. Подцепив указательным пальцем одну из петель, что удерживали маску на ее лице, женщина сняла ее с уха.
— Знаете, господин Кларк, — тихо проговорила она. — Вы стали тем солнцем, что опалило крылья мотылька — мои крылья. Если бы кто-то мне сказал, что когда-нибудь меня сломают сексом, я бы плюнула в лицо. Вам удалось.
Сердце Кларка судорожно подпрыгнуло. В унисон с ним дернулся и рисунок на аппарате, что отслеживал сердечный ритм.
Джин, а это была именно она, наклонилась вперед, протягивая вперед руку. Изящный указательный пальчик уперся в стекло, прослеживая траекторию ломаной линии. Чувственные губы женщины изогнулись в улыбке. Склонив голову к плечу, какое-то время она самозабвенно водила по экрану кардиографа пальцем, а потом перевела взгляд на Кларка. Погладив его тыльной стороной ладони по морщинистой щеке, Джин перевернула руку и повторила вышеописанное действие, но в этот раз провела по коже только длинными ногтями. Кардиограф снова отозвался истошным воплем.
— Вы подумали сейчас, что я пришла отомстить? — поинтересовалась Джин. — Нет. Месть — плохое стремление. Оно разрушает человека. Я не могу руководствоваться ею, потому что нельзя разбить то, что уже сломано. Знаете, я пришла сказать вам спасибо, — доверительно понизила голос она, подаваясь чуть ближе к нему. — Благодаря вашей жестокости и беспринципности, я встретила лучшего из мужчин. Теперь я смогу жить спокойно. У меня есть все для этого: любимый муж, лучшая подруга, а еще у меня есть дочь, господин Кларк. Я пришла сказать, что не стану жить вам на зло, потому что вам все равно.