– Ты знаешь, где лежит моя карта. – Улыбается папа. – Возьми подружку, и посвятите завтрашний день шопингу. Как только закончите с покупками, побалуйте себя походом в кафе. – Он подходит ближе и обнимает меня за плечи. – Точно все хорошо?
– М… да. – Отвечаю я, с трудом протолкнув слюну в пересохшее горло.
– Высоцкий что-то натворил? – Будто читает мои мысли отец.
И мое сердце падает. Я боюсь разреветься у него на глазах и сильно стискиваю челюсти.
– Никита тут ни при чем. – Вру я.
Папа и так настороженно к нему относится после того школьного вечера, с которого Высоцкий притащил меня на руках. Считает, что это он напоил меня, и вообще – мне стоит держаться подальше от испорченного мальчишки, который оказывает на меня дурное влияние. Хотя, уверена, в глубине души отец знает, что Никита и мухи не обидит, он не такой, и наша многолетняя дружба тому только подтверждение.
– Ладно, отправляйся спать. Кажется, ты просто устала.
– Наверное. – Отвечаю я.
Целую его в щеку, пряно пахнущую одеколоном, и спешу наверх, к себе в комнату.
Чемодан уже стоит у кровати, папа его поднял. Но у меня нет сил разбирать сегодня свои вещи, у меня вообще ни на что уже не осталось сил. Этот вечер измотал меня, вывернул наизнанку.
Я подхожу к окну и смотрю на вечерний город. Вдали в сумерках серебрится море, и на его поверхности виднеются смутные очертания севшего на мель ржавого сухогруза. Он накренился, и торчит наполовину из воды, словно моля кого-то невидимого о помощи. Корабль видно только с этой точки, из моего окна, и я невольно ловлю себя на мысли о том, что не могу посчитать, сколько раз Никита поднимался ко мне в спальню, чтобы посмотреть на него.
А я уже отвыкла. И от этого вида, и от Никиты.
Я так скучала, что казалось, будто часть меня «стоит на паузе» в ожидании нашего воссоединения. Как будто я задержала дыхание и приказала себе не дышать, пока мы снова не будем вместе. И вот мы увиделись, я сделала этот вдох, и тут эти слова. Про Полину. Так неожиданно, больно. Так остро.
Я не была готова.
И, вспоминая его лицо в тот момент, когда он произносил их, я снова не могу дышать. Его глаза так сияли, а голос взволнованно дрожал! Черт подери, я никогда не видела Никиту таким…
А ведь он даже не спросил о том, что я собиралась ему сказать. Чувство, которое Никита испытывает, захватило все его мысли, заставило забыть обо мне, о нас. А, может, и не было никаких «нас»? Никогда.
Я стискиваю пальцами подоконник и закрываю глаза. Перед внутренним взором вспышками проносятся воспоминания из детства.
– Как тебя зовут?
– Лё-я. – Мычу я.
Мне в тот день поставили ортодонтический аппарат для расширения верхней челюсти, и говорить с этой штукой во рту было непривычно и неудобно.
– Лёня?
– А-лё-я. – Злюсь я, глядя, как белокурый мальчишка с ведром червей в руках смущенно мнется на нашем крыльце.
– А! Лёля? – Улыбается он.
У него не хватает пары зубов. Забавный.
– Никита! – Зовет его мама. Она высокая, красивая, у нее ярко-красное платье. Наверное, эта тетя – фотомодель. Такие рекламируют зубную пасту или одежду. – Я в магазин, ты со мной?
– Нет, я буду тут.
– Ой, здрасьте, – она сталкивается с моим отцом, который вытаскивает из багажника очередную коробку с вещами. Смущенно улыбается и нервно поправляет длинные светлые локоны. – Вы переехали в этот дом? А мы тут рядом живем. Будем знакомы. Марина.
– Ты будешь жить в доме с привидениями? – Загораживает собой вид на беседующих взрослых Никита. – В нем давно никто не жил, поэтому тут поселились призраки. – Из-за выпавших зубов он тоже плохо произносит звуки. – Там, наверху, в окне я сам видел одного – летающего!
Я спускаюсь с крыльца и задираю голову. В окне комнаты на втором этаже отражаются плывущие по небу облака. «Вот дурачок, какие же это призраки!» Но я не говорю этого вслух. Стесняюсь, что мальчишка опять ничего не поймет. Я еще не знаю, что буду жить в этой комнате, и в один из следующих дней Никита придет рано утром и вывалит на мою постель с десяток крупных жуков, чтобы похвастаться.
Я не знаю, что впереди нас ждет десяток лет крепкой дружбы, проверенной радостью, бедами, ссорами и даже драками.
Еще не знаю, что нечаянно разобью ему нос, когда мы в тринадцать лет будем играть во дворе в баскетбол, и буду рыдать вместе с ним от испуга. Не знаю, что у нас будет свое тайное место, с которого мы будем любоваться вечерами на самое чистое море. Не знаю, что мы будем понимать друг друга с полуслова и постоянно хохотать над понятными только нам двоим шутками.