Гроттер резко вынырнула из чужого разума, поняв, что случайно подзеркалила его. Лишенный магии, Бейбарсов не мог закрыться от неё или поставить блок. Видимо, что-то изменилось у неё в лице, потому что он мгновенно разорвал зрительный контакт и стал убирать со стола.
— Глеб, мне пора, — тихо сказала Таня. — Спасибо тебе… за ужин и за всё остальное.
Не оборачиваясь, он кивнул.
— Может, я ещё прилечу. Покажешь мне город, прокатишь на «бешеной коробке», — пошутила девушка.
Бейбарсов улыбнулся, провожая её до двери:
— Да, и гулять пойдем при всём параде: ты с контрабасом, я с мольбертом. Выпускница филармонии и свободный художник.
Оба засмеялись, прекрасно понимая, что этого никогда не будет. Таня — потому что знала: если она прилетит в следующий раз, всё полетит в Тартар. Глеб — потому что знал, что, как человек, он доживает последние дни.
Вместе они поднялись на крышу, и по пути Таня размышляла, как ей быть дальше. Лететь в Тибидохс не хотелось: слишком взбудораженная прошедшей ночью, она не только эмоционально не была готова ко встрече со знакомыми, но ещё и рисковала по дороге свалиться в океан от недосыпа и потрясения.
Решив, что, пока летит, придумает, что сказать Ваньке, Гроттер оседлала контрабас и, глубоко вздохнув, обернулась на Глеба. Он ободряюще улыбнулся ей и слегка склонил голову. Этот жест чем-то напомнил его прежний издевательский поклон, но был при этом гораздо более сдержанным и благородным. В нём чувствовалась ирония, а не насмешка.
Перед тем, как резко сорваться с крыши, Таня успела заметить нечто странное в его глазах: не надежда и не обещание, а… предвкушение. Это был взгляд человека, вот-вот собирающегося отправиться в полное приключений путешествие, о котором он давно мечтал. Но девушка не успела додумать эту мысль, потому что крыша панельки с маленькой точкой на ней уже исчезла.
Подхваченный воздушным потоком, контрабас быстро набрал высоту, и вскоре Нижний Новгород растворился внизу, исчезая за завесой облаков. И вместе с городом Таня оставляла человека, который вновь захватил и разбередил её душу.
Комментарий к 3. Глеб
* Жребий брошен; выбор сделан; решение принято.
** Всё суета.
========== 4. Искра света ==========
Комментарий к 4. Искра света
Короткая, скудная на события, но важная часть.
***
Как странно быть живым в чернеющем нигде,
Среди неспящих глаз звёзд, необыкновенно юных.
Пересекая вечность, думать о тебе,
Песка галактик огибая дюны.
Как жаль, что рай разбит на облаках Земли
И бог не покидает собственного дома.
Душа моя останется вдали
И будет без конца твоей душой искома.
А может, я внутри твоей души,
И потому мой путь так бесконечно долог.
В прекрасном веществе сверкающей тиши
Летящий сквозь безвременье осколок.
Прости, корабль меняет курс
Мы входим в плотную густую атмосферу.
Я так тебя люблю, я больше не боюсь,
И не надеюсь, и не обретаю веру.
(Дельфин — Слышишь)
***
Но это только ты.
А фон твой — ад.
Смотри без суеты
вперед. Назад
без ужаса смотри.
Будь прям и горд,
раздроблен изнутри,
на ощупь тверд.
(Иосиф Бродский. На прения с самим собою)
Би-2 — Мой рок-н-ролл
Смысловые Галлюцинации — Вечно Молодой
***
Глеб Бейбарсов метался на постели. Через судорожно сжатые зубы иногда вырывалось нечленораздельное мычание. На мгновение он замирал, смуглым кулаком комкая простыню, а потом снова начинал метаться.
Ему снилась избушка в лесу, снилась рыжеволосая девушка, лежащая на постели и смотрящая на него испуганными глазами. Он приближался к изножью кровати, чтобы сказать: не нужно бояться его, он больше никогда не причинит ей вреда. Но в этот момент из тёмного угла выступали два других мужчины, похожие на него как две капли воды: оба с гнусной улыбкой подходили к Бейбарсову, по дороге превращаясь в одну тонкую струйку густого дыма и проникая в него через нос, глаза, уши.
А после этого всё обращалось в кошмар. Страшная ярость поднималась в нём, порождая желание взять, сожрать, поглотить, и сопротивляться не было сил. Он запрыгивал на кровать, всем весом обрушиваясь на девушку, и начинал душить её, впиваясь в мягкие податливые губы. Она почему-то не сопротивлялась, только мычала, а он улыбался, глядя в её распахнутые от ужаса глаза. Внезапно рядом вырастал ещё один близнец, всё это время лежавший рядом с девушкой. Он одним движением отбрасывал Глеба на пол. И в следующее мгновение Бейбарсов и его близнец кидались друг на друг, раскрыв рты, как будто желая вцепиться в горло и разорвать…
Резко выдохнув, Глеб проснулся, садясь на кровати. Его грудь сильно вздымалась и блестела от пота. Согнув колени и уронив голову на вытянутые руки, он пытался отдышаться.
Нет, он определённо не оправился от приезда Тани. Прошло уже две недели, а бывший некромаг до сих пор ходил, окруженный её запахом, против воли выдергивал взглядом из толпы рыжеволосых девушек. Не мог заставить себя отвечать на поцелуи Алёны. Не мог заставить себя сосредоточиться на учёбе.
Кончики пальцев, которыми он касался Таниной руки и кольца ровно пять секунд, до сих пор покалывало. Это было его единственное прикосновение к девушке за все те часы, пока она была у него. Но этого было достаточно, чтобы его горячая кровь вновь вскипела, причиняя нестерпимую муку.
Он перебирал у себя в голове каждую секунду, что Таня провела рядом с ним той ночью, раскладывал каждое её движение на составляющие, пытаясь понять, был ли в них намёк хоть на что-то. В конце концов, понимая, что снова опасно близко подошел к черте, за которой только страдание и муки, Глеб нечеловеческим усилием воли заставив себя оторваться от воспоминаний и вернуться к прежней жизни.
Он уже почти смирился с тем, что вряд ли магию ему вернут в ближайшее время, снова стал проводить время с Алёной, даже начал получать удовольствие от лекций в училище. Но, как говорят — стоит перестать ждать чего-то, как оно тут же появляется.
Поэтому Бейбарсов почти не удивился, когда в солнечное сентябрьское воскресенье, вернувшись с работы, застал у себя в комнате сурового байкера, с любопытством разглядывавшего его рисунки.
Скинув рюкзак на пол, Глеб сложил руки на груди и прислонился к косяку, в свою очередь спокойно оценивая гостя. Он выглядел внушительно: высокий, широкоплечий, весь затянутый в кожу. Внешне байкер мало походил на того, кто обладает светлой магией. Однако жизнь научила бывшего некромага не обманываться личиной. Глаза у незнакомца были мудрые, добрые и лучились мягким теплом.
— Здравствуй, Глеб, — поприветствовал он глубоким басом и кивнул на мольберт и папку с набросками: — Я тоже рисую понемногу. У тебя неплохо получается.
— Добрый вечер, — Глеб слабо улыбнулся, оценив сдержанность и затаенную возвышенность похвалы, — благодарю.
Он вдруг ощутил, как по позвоночнику расползается колючий страх — но боялся он не гостя. Ему вдруг подумалось: а что, если его обманули, если сейчас этот детина посмотрит на него и поймёт, что он, Глеб, не заслуживает быть сосудом для светлой магии и никогда не будет к этому готов.
Байкер оторвался от созерцания рисунков и повернулся к Бейбарсову, с интересом разглядывая уже его самого.
— Если бы ты просто хотел вернуть себе магию как символ могущества — да, ты был бы недостоин, — спокойно ответил он, явно читая мысли Глеба. — Но ты хочешь иметь силы, чтобы доказать, на что ты способен, когда тебя не раздирает на части тёмный дар. Ты хочешь обратить тьму, которую успел распространить, в свет. Ты хочешь искупления.
Незнакомец приблизился к нему, что-то вытаскивая из кармана. Глеб заметил, как в руке байкера покачивается тонкий шнурок, на котором поблёскивает нечто, похожее на брелок или амулет. Закатные лучи брызнули в окно, и глаза бывшего некромага расширились: это были миниатюрные крылья.