Он не знал, зачем спросил это. Как будто расковырял только зажившую болячку — и боль, и мазохистское удовольствие.
— Нет, — резко ответила Таня. Она уже жалела, что вступила на скользкую дорожку своим упоминанием сна с участием Бейбарсова. — Нам некуда торопиться. Мы вместе, и любим друг друга, и с Ванькой мне хорошо и спокойно…
— Но по ночам ты видишь во сне меня, — голос Глеба был спокойным. В нём не слышалось прежнего бахвальства или самолюбования, он лишь констатировал факт, не выпуская при всём из виду саму суть, интимнейшую составляющую того, о чём они говорили.
— Это было один раз, — неуверенно вставила Таня, понимая, что её слова звучат, как оправдание.
В полумраке крыши, под ночным небом, двое смотрели друг на друга, пытаясь понять, что вообще происходит и куда их ведёт этот разговор.
Таня не забыла всего того, что вынесла из-за Бейбарсова. Как не забыл и он. Боль, что он причинил ей когда-то, жила с ним, жила в нём всё это время. Он не знал, простила ли его Таня, но он себя не простил.
— Ладно, Танька, не бери в голову, — Глеб привычным движением отбросил рукой со лба порядком отросшие за год волосы. — В конце концов, сны — это просто сны.
Он ухмыльнулся, и в этом заломе губ было столько горечи, обреченности, сухого зла на мир, который никогда не был к нему добр, что у Тани захолонуло сердце. Он не верил — и, наверное, уже никогда не поверит — что кто-то может его любить. Просто так, не за что-то, без глупых тросточек и тёмного могущества.
— Глеб, — она шагнула к нему, но он ужом проскользнул в люк на крыше.
Спустившись на несколько ступенек, Бейбарсов остановился и прислонился к каменной стене, откинув голову. Через узкое окошко проникал лунный свет, освещая тесноту лестницы и молодого мужчину.
Чума всё побери! Последний раз он видел Таню Гроттер почти год назад, а казалось, будто только вчера. Всё внутри у него кипело от вновь потревоженных чувств, тело напряглось только лишь от того, что он стоял в паре метров от девушки и лёгкий ветерок доносил до него запах её духов. У него всё мутилось в голове: было забыто проваленное задание, предстоящий праздник и целая школа прежних товарищей, которые вряд ли обрадуются встрече с ним.
Таня была здесь. Она была совсем рядом. И Глеб вынужден был признаться — если не ей, то хотя бы себе, что…
…он любил её и хотел заниматься с ней любовью. И всё остальное было уже не так важно, всё уплывало, растворяясь в тумане безвременья и равнодушия.
***
Спустившись по узкой лестнице на Жилой Этаж, Глеб услышал гомон возбужденных голосов. Выругавшись сквозь зубы, мужчина замер: ему совсем не улыбалось встретиться лицом к лицу с толпой бывших однокурсников. Пока он стоял и раздумывал, как ему попасть в свою комнату, минуя эту засаду, кто-то схватил его за локоть. Бейбарсов обернулся: перед ним стояла Ленка Свеколт.
Приложив палец к губам, она потащила его за собой. Поднявшись на один пролет вверх и пройдя по коридору пару метров, девушка впихнула его в одну из учебных комнат. Лунное сияние высвечивало ряды парт, уже успевших покрыться тонким слоем пыли.
Захлопнув дверь, Лена уставилась на Глеба, сложив руки на груди.
— Ну и куда ты запропастился?
Бейбарсов провел рукой по деревянной поверхности ближайшей парты, оставляя в пыли след.
— Никуда, вот он я.
Свеколт закатила глаза:
— Глеб, не придуривайся! Мы с Жанной пытались связаться с тобой почти месяц!
— Может, уже хватит опекать меня? — резко перебил он. — Я взрослый человек, в конце концов.
Бывшая сестра по дару скептически поджала губы:
— Когда ты в последний раз говорил такое, мы нашли тебя полумертвым и пропахшим перегаром на полу нижегородской квартиры.
— Лена, это было больше года назад, — устало вздохнул Глеб, потирая переносицу. — Всё в прошлом, и я не хочу это обсуждать.
— Я знаю, что ты продолжаешь пить, — известила его Свеколт.
— И что с того? Это никак не влияет на мою работу. А как я распоряжаюсь своим свободным временем — моё личное дело.
— Кстати о личном. Как там твоя лопухоидная блондинка?
— Мы с Алёной расстались, — Бейбарсов подошёл к окну, разглядывая тёмные верхушки деревьев тибидохского парка. — Я сказал ей, что перевёлся учиться в Москву. Она… расстроилась. Сказала, что будет приезжать так часто, как сможет, предлагала встречаться на расстоянии, но я объяснил, что это не для меня. В общем… да, всё кончено. Но я не жалею: ни о том, что эти отношения были, ни о том, что они закончились.
— Это из-за неё, да? — раздался позади напряженный голос Лены. — Из-за Тани?
— Нет, это не из-за неё, — он снова завелся. — Помимо Тани Гроттер, в моей жизни за последний год прибавилось проблем и поводов для беспокойства. Но да, я был слегка не готов увидеть её здесь, — добавил бывший некромаг. — Сарданапал не говорил мне о предстоящем слёте бывших птенцов.
— Вот, а если бы ты отвечал на звонки зудильника или не блокировался от меня, то узнал бы!
— Начнём по новой? — саркастично поинтересовался Глеб.
— Нет. — Лена тряхнула цветными косами, отталкиваясь от двери и подходя ближе, чтобы взглянуть ему в лицо. — Пойми ты, наконец, мы с Жанной не хотим быть тебе няньками или кем-то в этом роде. Мы просто беспокоимся о тебе, ты… ты нам не чужой, Глеб.
Бейбарсов повернулся к ней, вскинув бровь.
— Я польщен. Столько лет спустя услышать, что ты кое-что значишь для своих сестер… Ладно, ладно, Ленка, не злись. — Он примирительно поднял руки. — Я бы хотел сказать, что рад вашему неравнодушию, но не уверен, что вообще что-то чувствую по этому поводу. Я слишком привык быть один, и тебе это известно, ты ведь и сама такая.
Свеколт покачала головой:
— Я избирательна в своих связях, но я не одиночка, Глеб. Я люблю, я любима. А в тебе после всего произошедшего, кажется, осталась одна только горечь, одна ненависть. Как ты не понимаешь — она тебя убивает.
Глеб посмотрел на неё долгим взглядом и тихо возразил:
— Ты ошибаешься. Моя ненависть меня спасла.
— Тогда, много лет назад, на Алтае — возможно. Но, как ты сам говорил, всё давно в прошлом. Жизнь меняется, ты изменился… Перестань цепляться за то, что давно ушло! Отпусти Таню Гроттер.
Он усмехнулся и качнул головой — отросшая челка снова упала ему на глаза.
— Не могу. Я не могу, Ленка. Она въелась в меня, пустила во мне корни, понимаешь? Она давно стала кровью в моих жилах, потом на моём лбу. Лучше я буду несчастен рядом с ней, чем счастлив, но без неё.
Лена смотрела на него распахнутыми глазами. Горький излом бровей выдавал крайнюю степень боли и волнения, которые захватили девушку. Она отступила, и с её ресниц упали две тяжёлые слезы. Глеб никогда, на разу за все эти годы, не видел Лену плачущей: даже когда они бежали по страшному ночному лесу от мертвяков, насланных старухой, даже когда огонь в печи, где они ночевали, буквально выкручивал внутренности, даже когда они спали в рассохшихся гробах среди зловонных останков.
А теперь она плакала, увидев всё отчаяние и обреченность его любви. И это укололо его, добавилось к тому огромному монолиту страданий, что денно и нощно прокручивался у него в груди, царапая лёгкие острыми краями.
***
До кабинета Сарданапала Глеб добрался уже ближе к полуночи. Ему всё-таки пришлось столкнуться с бывшими однокурсниками. К удивлению Бейбарсова, приняли его гораздо лучше, чем он рассчитывал.
Шурасик тепло улыбнулся и пожал ему руку. Семь-Пень-Дыр фамильярно хлопнул по плечу и, подмигнув, отвел в сторону:
— Слушай, я сейчас на Лысой Горе заправляю большими делами. Ты только дай знать, я тебя приму в свою команду. Твои навыки нам могут пригодиться.
Глеб красноречиво скосил глаза на руку Дыра, всё ещё нагло лежащую на его плече, и тот сразу убрал её.
— Заправлять большими делами — это быть шестёркой вампирской мафии? — уточнил Бейбарсов. — Если да, то, увы, я вынужден отказаться: это для меня слишком высокий уровень.
Семь-Пень-Дыр нахмурился, понимая, что бывший некромаг знает о его делах гораздо больше, чем остальные. Мысленно сделав себе пометку выяснить, кто слил Бейбарсову эту информацию, он пожал плечами и отошел.