Она боялась услышать подтверждение и при этом была поражена, когда Бейбарсов хмуро мотнул головой.
— Я хотел. Безумно. До утра кусал кулаки и… в общем, кофе пил и не мог заснуть.
— Кофе, как же, — хмыкнула Свеколт.
Она смутно догадывалась, что он продолжает периодически выпивать, но боялась давить на Глеба. Во всяком случае, пока он держал себя в руках и не срывался. Вернее, пока его срывы носили довольно систематизированный и упорядоченный характер.
— Ты хочешь, чтобы я забрала её, — это был не вопрос.
Бейбарсов кивнул. Он смотрел в окно, выходящее на шумный проспект. Июнь был жарким, душным и пыльным, и находиться на улице дольше получаса было невыносимо. Неожиданно он почувствовал прикосновение к своей руке и удивленно опустил глаза.
— Глеб, ты поступил очень достойно, — тихо сказала Ленка, заглядывая ему в глаза.
Он усмехнулся и осторожно отнял свою руку:
— Да, я сам до сих пор удивлен. Пожалуй, пора завязывать с водкой, вопреки всем законам она делает из меня порядочного человека.
Свеколт только покачала головой. Интересно, сколько лет должно пройти, чтобы Глеб перестал скрывать свои лучшие качества или принижать их?
После отъезда Ленки жизнь молодого человека снова вошла в привычную колею: работа, дом, тренировки. Он сдал вступительные экзамены в художественное училище и как-то после зарплаты решил порадовать себя покупкой новых кистей и красок. Он рисовал теперь гораздо реже, в основном пейзажи, очень редко — людей, и никогда — девушек.
Стоя у витрины и прицениваясь, Глеб вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв голову, он увидел хорошенькую светловолосую девушку с грустными глазами.
— Глеб! — воскликнула она радостно и удивленно.
Ему понадобилось почти десять секунд, чтобы вспомнить:
— Алёна! Какими судьбами тут?
Девушка покраснела, неверяще глядя на него:
— Я в Лобач поступила! На биохимика!
— Ого! Здорово, — улыбнулся Бейбарсов.
— А ты что здесь делаешь?
— Я… я теперь тут живу. Решил перебраться… Вот, в училище поступил, — Глеб не знал, что ещё добавить.
Но Алёне этого, видимо, было более чем достаточно. Она улыбнулась ещё шире:
— Я так рада, что встретила тебя! Не хочешь прогуляться?
Глеб внимательно посмотрел на девушку и внезапно понял, что хочет. С того дня они стали регулярно гулять вместе. До заката болтались по Покровке, литрами пили холодные коктейли в уютных кафешках под зонтиками, хохотали над парнями, решившими искупнуться в фонтане, и смотрели на отплывающие от речного вокзала теплоходы. На их белых палубах люди радостно смеялись и махали руками.
Когда спустя неделю после их встречи Глеб проводил Алёну до её дома — оказалось, она живет недалеко от него, всего в четырёх кварталах — девушка неожиданно притянула его к себе и крепко поцеловала в губы, а потом, вспыхнув, прошептала «Извини!» и скрылась в подъезде.
Пока Бейбарсов шёл к своей квартире, он пытался проанализировать то, что чувствует. Алёна нравилась ему — она была симпатичной, милой, доброй. С ней было о чём поговорить, она любила посмеяться. И при этом смотрела на Глеба, как на своё личное солнце. Он знал этот взгляд — много лет он точно так же смотрел на Таню. И теперь бывший некромаг хорошо понимал, что чувствует человек, когда его целует тот, кого он не любит: ничего.
Дойдя до дома и в задумчивости поднявшись на свой этаж, Бейбарсов вдруг резко остановился: дверь в его квартиру была приоткрыта. Нагнувшись, он достал из высокого ботинка спрятанный там нож-бабочку: лишившись магии, мужчина мог защищать себя только так. Толкнув дверь, он острожно переступил порог, оказавшись в тёмной прихожей, и только хотел двинуться дальше, как лампочка под потолком зажглась, на мгновение ослепив его.
Когда же Глеб смог нормально видеть, то оказалось, что метрах в двух от него стоял приземистый коренастый мужчина в тёмно-сером жёстком плаще. Бросив взгляд на его опаленные ресницы и брови, Бейбарсов сразу понял, откуда явился гость. Сообразив, что своей «бабочкой» он сейчас может только консервы вскрывать, Глеб сунул её в карман и насмешливо приподнял брови:
— За последний месяц это уже второй приятный гость из славного местечка под названием Тартар! Чему обязан такой честью?
Незнакомец усмехнулся, обнажив неровные жёлтые зубы:
— Ты ведь хочешь вернуть магию, бывший некромаг?
Голос у него был скрипучий и сиплый, как будто он с трудом проталкивал слова через поврежденную глотку.
— Сразу с козырей, значит? — уточнил Глеб. — Допустим, хочу, только вот микроклимат в вашей фирме меня не очень устраивают.
— Может, ты заинтересуешься, когда узнаешь, чем конкретно занимается фирма и сколько в ней платят? — издевательски спросил тартарианец и распахнул свой плащ.
На шее у него висел необычный амулет: выпуклый стеклянный шар с красными прожилками, закованный в серебряный обод. Глебу хватило одного быстрого взгляд, чтобы понять: это был глаз. Глаз дракона. Бейбарсов скривился:
— Что ж, фирма и правда крупная. Не шарашкина контора. Однако слишком уж условия труда у вас нечеловеческие: жар, серная вонь, жизнь в бегах. Вам молоко за вредность не выдают?
Охотник за глазами понял, что над ним издеваются, и запахнул плащ, нехорошо сощурившись:
— Меня послали к тебе, памятуя твои прежние заслуги перед конторой, бывший некромаг. Лигул оказывает тебе невероятную честь, согласившись принять вновь в свои ряды и вернуть твой дар.
Бейбарсов невозмутимо кивнул. Внешне он выглядел абсолютно спокойным, но внутри уже вступили в борьбу его лучшие и худшие качества.
Магия, такая желанная, без которой он всё ещё не мог представить себе жизнь! Вот он, дар, только протяни руку — а там и могущество, и власть! Жизнь, полная приключений и захватывающих открытий! И возможность вернуть Таню — миллион возможностей, и он бы воспользовался всеми по очереди. Всё внутри горело, страсть, которую Глеб так упорно подавлял все прошедшие месяцы, вдруг неконтролируемо вырвалась на свободу, обжигая внутренности, зажигая пустой взгляд. Вот она, возможность, за которую прежний Глеб Бейбарсов ухватился бы, не раздумывая! Вот только…
Только прежний погиб, сорвавшись в пропасть со слишком высокой скалы, на которую он сумел в одиночку забраться. С таких уступов путь всегда только один — вниз, на дно… Прежнего Глеба больше нет, от него остались лишь осколки, а новый Глеб слишком хорошо помнил сосущую безнадежность Тартара. Он помнил слёзы Тани Гроттер, когда она оплакивала остатки света в нём. Помнил её пальцы в своих волосах. И пусть это всё, что ему осталось в жизни… он никогда не надругается над этими воспоминаниями, не перечеркнёт их одним кровавым росчерком.
Ничего из этого не отразилось на его лице. Оттолкнувшись от стены, Глеб иронично улыбнулся:
— Это очень щедрое предложение, и я даже не представляю, чем удостоился такого. Однако вынужден его отклонить — как бы хорошо оно ни было, от него несёт тухлым мясом, а уж я в этом разбираюсь.
Охотник за глазами метнулся к Бейбарсову смазанной тенью:
— Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? — прошипел он. — Лигулу всё равно, он найдёт ещё с десяток таких же парней-некромагов!
— Желаю ему удачи и всех благ, — невозмутимо ответил Глеб, хотя волосы у него на голове зашевелились, когда он подумал, что страж сейчас просто проткнёт его кинжалом, висящим на поясе.
Однако тот отступил, и оглядев Бейбарсова с ног до головы, ухмыльнулся:
— Я понял. Думаешь, они придут к тебе и спасут тебя? Наивный дурак! Они намного хуже нас, потому что для них тот, кто оступился, уже не достоин шанса! А ты оступался не раз!
Последние слова прозвучали в пустом коридоре из воздуха, потому что охотник за глазами уже исчез.
***
Когда Алёна впервые осталась у него, они не спали всю ночь. Только под утро девушка, утомленная и счастливая, засопела у Глеба под боком. Он осторожно приподнялся, чтобы не разбудить её. Какое-то время постоял у кровати, наблюдая за ней: Алёна чему-то улыбаясь во сне. Теперь он уже знал наверняка: она действительно любила его. Но это всё только усложняло.