Это взбодрило её, и в особняк Магнеров она прибыла в хорошем настроении, хоть и собранной, как для боя. Это был хороший настрой. Немрад встретил её у дверей, словно слуга, провёл в кабинет, откуда прогнал даже личного секретаря. Сразу видно – дело действительно серьёзное. У Немрада были красные после бессонной ночи глаза и злой взгляд. Настрой – вызов.
– Я рад, что ты сразу приехала. Надо обсудить сложившуюся ситуацию. Видимо, война форсирована, и по-другому это понять нельзя. Граф Агер-Аванда начал переговоры с соседями. Разумеется, от себя.
– Каково формальное обоснование?
– Переговоры о браке с семейством Руствайя. Скажешь – вполне убедительно звучит. Однако он принимает у себя в гостях представителей генерального штаба нашего соседа, вот в чём дело. Сомневаюсь, что из военных получаются хорошие свахи.
– Понятно. Считаешь, это сепаратистские настроения?
– Не думаю, что королевство Аттакутир так уж заинтересовано в присоединении Агер-Аванда. Полагаю, дело в другом. Видимо, он будет их ставленником на престол.
– Вот как. Значит, агрессия?
– Спорю, так и есть. Он готовит вторжение врага, полномасштабную войну, а сам собирается сесть на престол.
– Могут быть другие толкования?
Немрад посмотрел на собеседницу тем самым взглядом, за который она его ненавидела – вызывающим взглядом человека, который всего на свете добился собственными силами и воображает себя поистине богоподобным: «Детка, ты несёшь ерунду, лучше уж не лезь в серьёзные дела, в которых так блистательно разбираюсь я». Но ответил любезно, даже галантно:
– Боюсь, что все другие толкования отдают откровенной фантастикой. Если граф ещё и может затеять какую-нибудь псевдополитическую игру для того, чтоб набить себе цену – чисто теоретически – то правительство Аттакутира подобным, разумеется, заниматься не станет.
– Я согласна. Но что насчёт твоего источника? Ты ему полностью доверяешь?
– Полностью. Он проверен со всех сторон. И новость эта пришла из трёх источников. Всё очевидно! Нужно срочно вмешиваться. Ты ведь меня понимаешь.
– Понимаю, на что ты намекаешь. Но не понимаю, почему ты говоришь именно со мной. Если ты прав, интриги здесь – уже не средство. Поздно. Нужно сообщать его величеству, передавать информацию нашему генеральному штабу.
– Ты ошибаешься. Если сообщить государю и генштабу, то мы получим единственно возможную реакцию: начнётся война между государствами. А это как раз то, чего мы сейчас пытаемся избежать. Ну что, в самом деле…
– Всё то же, что мне, ты можешь сказать его величеству.
– Это не так. Государь обременён обязанностями, долгом, и он на виду. Он не в силах интриговать на этом этапе, он просто не сможет себе этого позволить…
– Зачем ты пытаешься меня обмануть? Ты просто знаешь, что как только сообщишь императору о своих подозрениях, он сразу начнёт действовать, действовать прямолинейно хотя бы потому, что испугается опоздать.
– Отчасти.
– Значит, ты и сам не считаешь ситуацию настолько уж опасной и безвыходной, как показал мне. Раз сперва пришёл ко мне, значит, думаешь обойтись простенькой политической игрой.
– Я и не сказал, что она безвыходная! Я хочу попытаться избегнуть войны, и всё. Я полагал, что ты захочешь и сможешь мне в этом помочь.
– Здесь мои связи с Университетом не помогут. Где Университет – и где внешняя политика.
– Предлагаю попробовать.
– Оставь. Мы ведь серьёзно говорим… Но если ты сможешь дать мне какие-нибудь доказательства измены графа, я попытаюсь. У тебя есть что-нибудь? Письма, к примеру, или другие документы.
Немрад посмотрел с сомнением.
– И что ты думаешь с ними делать?
– Я предлагаю доказательствами его предательства стреножить других сепаратистов, потому что в том договоре вряд ли упомянуты интересы прочих знатных домов. Рассорим агер-авандца с потенциальными союзниками и дадим знати понять, что государю всё известно. Оставшись в одиночестве, агер-авандец станет их врагом уже сейчас, до того, как ему на помощь придут армии Аттакутира.
– Это спровоцирует его на выступление, немедленно!
– Нет, ещё нет, если он понимает хоть что-то в войне и политике. Выступить с армией моментально нельзя, это дело не такое скорое, как тебе кажется. Конечно, после первого намёка придётся графа прижать, и так сильно, чтоб он понял, что армия Аттакутира его не спасёт, даже если успеет прибыть. Графа нужно вызвать в столицу, нужно вынудить его приехать. А ещё нужно ограничить поставки продовольствия в Агер-Аванд и затруднить торговцам вывоз товаров оттуда.
– Та-ак… И? Как ты предлагаешь его выманивать в столицу?
– О том и говорю: нужно сделать намёк, что о его планах известно. Это может заставить его приехать ко двору, чтоб оправдаться – и таким образом он выиграет время. Ему это необходимо, иначе к началу войны он просто окажется без армии. В общем, есть вполне реальный шанс, что он приедет, и тогда нужно удержать его любой ценой. Если графство восстанет без господина, то это будет совсем другой расклад…
– Большое спасибо, ваша милость, что вы решили меня просветить по таким простым и всем известным вопросам! – Немрад усмехался всё ехиднее и холоднее, и Рудена почуяла, что впереди трудности. Она сузила глаза, унимая душевную тревогу. С серьёзными политиками страшно было играть в разговоре, потому что любой неверный шаг мог привести к печальным последствиям. Но сдаваться она не собиралась. Нужно хотя бы попробовать. Не получится… Ну и ладно, она будет гибнуть с мыслью, что честно пыталась.
– Зря ехидничаешь. Пересматривай свою тактику, она уже всем давно известна. Противника надо класть с обеих рук, неожиданно. Я к тому, что иногда самые простые и очевидные приёмы оказываются самыми действенными. Вопрос в том, как их подать.
– Да, но ради этого мне не нужна была бы твоя помощь. Мне нужно то, что есть у тебя!
– Привлекать к этому делу Университет, я повторяю, не следует. Университет сейчас планирует собственную политику и при этом понимает, что ему трудно будет втиснуться во власть. Поэтому известие об измене графа скорее спровоцирует магов встать на его сторону: они захотят сразу повязать по рукам и ногам будущего государя и потом вить из него верёвки. Я другого пути для Университета не вижу. – Магнер сузил глаза. Он был зол. Нужно его успокоить. – Поверь – если получится с помощью магов стреножить графа или уничтожить его, я обязательно воспользуюсь такой возможностью. Лучше прими мою помощь в другом. У меня есть идея, как успокоить предателя, пока он не оказался в ловушке. Лучше использовать для этой цели его столичную любовницу, а не чародеев Университета. Просто послушай…
Сомнение в глазах госсекретаря было для неё опаснее прямой угрозы. Бесполезно давить на правдоподобность, изобретать новые аргументы, делать что-то со своим лицом, пытаться показать искренность. Это только сильнее настораживает. Она старалась говорить меньше, чем хочется, показывала, что больше слушает. И когда убедила собеседника в своей искренности, а заодно и правоте, от усталости, изнеможения уже и не помнила, как именно ей это удалось сделать. Непонятно было, остался ли раунд за ней, или же ей просто дана передышка. Но и то, что есть – удача.
Она садилась в машину в дикой злобе. Злиться на Немрада было малопродуктивно, поэтому волевым усилием перенаправила своё раздражение против кузена, который её подводит, и в утешение баловала себя фантазиями, что именно с ним сделает, когда выдавит из него всё, что только можно выдавить. То есть, не она сама, конечно, а специально обученные люди. Особо продуманными способами.
Пока рано, надо себя попридержать и даже в разговоре с кузеном не выдавать своего нетерпения. Проблема с дураками именно в том, что и на крючке их держать трудно. Они ведь не способны как следует просчитывать последствия своих поступков – могут взбрыкнуть. Ты-то их потом погубишь, но выгода в чём? Только моральное удовлетворение, а по делу – ноль. Нет, кузен сперва должен сыграть свою роль до конца, и только тогда рухнет в пропасть. И она с удовольствием его туда подтолкнёт.