– Мне так странно, что мои поделки хорошо продаются, – смущённо сказала Севель, принимая очередную сумму.
– Конечно, они хорошо продаются, – ответила Хедвига, открывая записную книжку (она отмечала всё – и заплаченные деньги, и взятые изделия, и даже время, когда это произошло). – Я рекламирую вещи как изделия мастерицы, у которой двое сыновей, а дочерей нет вовсе. Разумеется, они разлетаются как горячие пирожки.
– Ты продаёшь их как средство для отчаявшихся? – Севель была шокирована.
– Разумеется, нет. Лишь как одно из средств и хорошую примету.
– Но ведь это обман. Потом выяснится, что мои штучки никому не помогли, и что тогда?
– Это не обман. Я говорю правду – ты действительно мать двух сыновей, а дочек не рожала. Если дамы хотят обманываться сами, кто же в этом виноват?
– Да, всё верно, но обиженные придут виноватить именно тебя. То есть нас. Может случиться скандал, боюсь, мужу не понравится, если примутся полоскать нас с тобой.
– Ты в первую очередь волнуешься за себя… Да я знаю. Это, кстати, разумно. И даже насчёт мужа ты права. Я подумаю. Надо поразмыслить, как всё это подать, чтоб ни с какой стороны не подкопаться. Муж не будет оскорблён.
Она ушла хмурая, а Севель, поразмыслив, решила, что, пожалуй, зря придирается. Ну в самом деле – к ней были добры, дали возможность зарабатывать без особого напряжения… Само собой, используя её удачу ради обогащения, так и что в том особенного? Она ведь и сама это делала.
К ней время от времени обращались знакомые и дальние родственницы сперва старших жён, а потом и остальных. Великолепным финалом стало знакомство со старшей сестрой Дениз – она была замужем за крупным государственным чиновником, к тому же представителем знати, и страстное желание родить сына горело в её глазах. У её супруга уже был сын, причём взрослый, но он вёл себя настолько недопустимо (женщина мимоходом намекнула на увлечение наркотиками, и Севель поклялась себе, что никому об этом не скажет – слишком опасно), что отец подумывал лишить его прав на фамилию и наследование. Если бы только на свет появился ещё один ребёнок мужского пола – он непременно сделал бы это!
Её резоны были понятны, очень и очень понятны. Она подарила Севель золотую цепочку, кольцо с рубином и деньги – хорошую сумму. Через месяц Дениз вскользь упомянула, что сестра ждёт ребёнка. Севель старалась об этом не задумываться, она просто шила, занималась своими сыновьями и ждала, когда Аника поможет ей открыть в банке счёт на своё имя. Для замужней женщины это было не так-то просто. Замужняя женщина могла распоряжаться и владеть только теми деньгами, которые ей позволит иметь супруг. А ставить Нумерия в известность о сумме и её пополнении не хотели ни Севель, ни Аника, функцией которой было следить за поведением других жён – то есть, что бы те ни учинили, Аника была бы виновата тоже.
Поэтому она вникала во всё, в том числе и в затею Хедвиги. Обсуждали это всё очень долго, до тех самых пор, пока Дениз с сожалением не сообщила, что её сестра разрешилась от бремени девочкой. Но ничего дурного в связи с этим не произошло, супруга знатного чиновника оставила крушение своих надежд без последствий, как и он сам (что ж, он вряд ли был в курсе ухищрений одной из своих младших жён).
Зато одна из женщин, которая купила нательную сумочку у Хедвиги, действительно родила сына. Позже она пришла в магазинчик и громко потребовала к себе мастерицу – чтоб отблагодарить её. Причём оказалась настойчива: согласилась прийти позже, раз Севель в мастерской нет, и всем покупательницам вокруг подробно рассказала, почему она здесь и чем так довольна. Её желание похвалиться своей удачей на людях понять было очень легко, а вот огромное чувство благодарности – намного сложнее. Но Хедвига и её продавщицы не растерялись. Они приветили покупательницу, обо всём её расспросили и пообещали ей встречу с Севель.
Дама была многословна и очень эмоциональна, долго объясняла Севель, что боится за своего мальчика – мало ли что с ним может произойти. Она была уверена, что если не отблагодарить принёсшую ей счастье женщину, то беда затаится за углом, а это совсем ни к чему. Поэтому мастерица должна принять дар… И в конечном итоге Севель были вручены ключи от машины и дарственная, куда требовалось всего лишь вписать её данные. Молодая женщина открыла было рот отказаться, но Хедвига вовремя вмешалась. Да и щедрая дарительница не собиралась отступать.
В конечном итоге машина досталась Анике. То есть, по документам-то она принадлежала Севель, тут ничего не менялось, но ездила на автомобиле именно Аника. Севель не имела ничего против, потому что не представляла, как это она сядет за руль, а если ей нужно было куда-то отвезти детей или требовалось в магазин за припасами на неделю, Аника была тут как тут, готовая их везти. И всех всё устраивало.
Интерес Нумерия к сыну тем временем и не думал иссякать – чем дальше, тем чаще он приезжал повозиться с Радовитом, поиграть с ним в мячик или машинки, покачать на колене. И заодно внимание доставалось Ване: отчим беседовал с ним, интересовался, чем тот занимается, как себя чувствует и чему думает посвятить себя в будущем, когда подрастёт. Уверенный ответ мальчика, что он намеревается стать самым могущественным чародеем мира, очень развеселил мужчину, однако и вызвал одобрение. Нумерий спросил, знает ли Ваня, сколько нужно учиться, чтоб стать учёным магом, услышал утвердительный ответ и остался доволен.
– Это хорошо, что он так настроен, – сказал супруг Севель. – Я присмотрел ему школу, потом туда пойдёт и Радушка. Заодно смогу оценить, действительно ли эта школа так хороша, до того, как придёт очередь Радовита. Мне действительно интересно, кроме того, вопрос образования сына – это самое важное. Школа должна быть хороша, плата там заметная. Она почти размером с пособие, которое платится на Ваню. Думаю, мальчику такая школа подойдёт.
– Я так вам благодарна…
– И начинай уже говорить мне «ты». Уважение – это хорошо, но ты всё-таки мать моего сына, и тебе должно быть позволено больше. – Он ласково её обнял. – Я очень рад, что так получилось. Аника тоже говорит о тебе хорошо. Ты славная и чудесная. Никогда ещё я не любил ни одну женщину так, как тебя.
– И мне можно немного заниматься шитьём? Это ведь не во вред детям, за ними всегда хороший присмотр, – решилась Севель. Чем был не благоприятный момент? В конце концов, всегда лучше получить разрешение, пусть и задним числом.
Лицо у Нумерия тут же изменилось, слегка вытянулось. Он посмотрел на жену с сомнением, однако колебался недолго – она даже толком не успела испугаться, задуматься, не ляпнула ли чего лишнего. И вообще, стоило попросить Анику всё уладить, а не лезть самой…
– Уверена, что с детьми не случится никакой беды? Тогда хорошо. Но обязательно сообщи Анике и всё с ней обсуди. По сути-то ты права, женщина должна работать и зарабатывать, иначе ей даже не о чем будет говорить с ребёнком. Какой толк от домашней клуши, знающей только стирку, уборку и суп на обед? И, конечно, тебе следует позаботиться о средствах на нужды Вани. Безусловно, я как его опекун подумаю о его будущем, но ты ведь мать. И Радушка тоже должен получить часть твоего внимания и твоих усилий. Накопления понадобятся большие, ты ведь понимаешь, и твой вклад тоже должен быть. Это ведь твои дети. – Он ободряюще похлопал жену по плечу и уехал.
Аника в тот же вечер успокоила Севель.
– Он в конечном итоге хорошо это воспринял. Я убедила его, что ты не хочешь быть нахлебницей, и это правильно, и участие в семейном бизнесе говорит о том, что ты вполне вошла в семью и стараешься показать себя ответственной. Но в следующий раз, прежде чем сообщать о чём-то или просить, обсуди это со мной, поняла? Я решу, когда это удобно и какие выражения следует использовать… И да – к тебе хочет зайти моя троюродная сестра. Она надеется на удачную беременность.
– А если мальчик не получится?
– Всё как всегда – мы надеемся на лучшее, но смиряемся с тем, что есть. Не волнуйся.
Когда врач сообщила, что Севель снова в положении, та не почувствовала ни особого оживления, ни радости, ни досады – ничего. Хотя в её окружении редко какая женщина имела больше двух детей, и это было показателем положения, дохода, внимания мужчины – да много чего. Но самоутверждаться в своих или чьих-то ещё глазах ей больше было не нужно. Она думала только о сборах Вани в первый класс.